Высота покорялась с большим трудом. Каждый новый шаг вверх давался ценой неописуемого физического и морального напряжения.
Для всех альпинистов нашей группы это был первый семитысячник.
Трудности, о которых нас предупреждали ветераны, в реальности оказались намного серьёзнее.
Нестерпимо болела голова.
Процесс дыхания, на который на равнине никто не обращает внимания, здесь превратился в тяжелейший, почти невыполнимый труд.
Нас окружало необъятное пространство .
Огромные массы воздуха неслись в нём, гонимые ураганными ветрами. Но в этой космической бесконечности не хватало кислорода для поддержания жизни.
После трёх-четырёх шагов приходилось останавливаться, чтобы хоть немного отдышаться.
Первым шёл Волков Андрей.
Этот приезжий балаковский парень показывал чудеса мужества и выносливости.
Он медленно, почти не останавливаясь, шаг за шагом пробивался к вершине.
По снежным ступеням, сделанным Андрюхой, идти было гораздо легче, но всё равно он намного опередил всю группу.
Я шёл вторым.
Непонятно, какая сила тянула  вверх.
Непонятно, какие прелести таила в себе высота в 7134 метра над уровнем моря.
Больше чем на половину труп, я не допускал мысли об отступлении.
Мы шли.

Задыхались, падали, с невероятными усилиями преодолевая земное притяжение, поднимались и снова шли.
Наконец-то вершина.
Андрей сидел на камнях рядом с барельефом Ленина.
В руке он держал половину сигареты «Прима».
Когда я к нему приблизился, он тревожным голосом спросил:
— Спички есть?
Взгляд был у него был до того испуганно-выжидающим, что я забыл про свои мучения и в спешке начал шарить по карманам.
С виноватым видом я протянул ему две спички и сказал:
— «Чиркалки» нет.
Он оживлённо ответил:
— У меня есть, – и показал потёртый кусочек от спичечного коробка.
Ветер был ураганный. Прикурить в таких условиях казалось фантастической затеей.
Но мы не унывали.
Сняли пуховки, я накрыл ими Андрюху, заткнул щели рюкзаками и рукавицами и застыл  в ожидании.
Через какое-то время из-под пуховок показалось несчастное , озабоченное андрюхино лицо.
— Потухла, давай вторую.
Я снял шапку, свитер. Произвёл более тщательную герметизацию этого своеобразного саркофага и, не дыша, с замиранием сердца стал ждать приговора.
Вдруг из щели между пуховками показался слабый дымок, тут же сносимый порывами ветра.
Пуховки откинулись, и на свет явилась бесконечно довольная рожа с дымящимся бычком во рту.
После двух затяжек Андрюха передал своё сокровище мне. Я сделал только одну затяжку, ветер потушил сигарету.
Но это было уже не важно.
Как одуревшие, мы стали орать и прыгать на вершине.
Мы обнимались, хлопали друг друга по спине, поздравляли с победой.
Под нами, насколько хватало глаз, простирались Памирские горы.
Хотя многие вершины были выше облаков, нам все они казались карликами.
Мы были на пике Ленина.
Мы были на пике счастья.
Мы были на вершине жизни.

Через год Андрея не стало. Ему было двадцать два года.