Пик Победы 7439м.                        

Рассказ Эльвиры Насоновой.

Высшая точка Тянь-Шаня.  Я хорошо запомнила своё первое восхождение на пик Победы. Это было в 1973году.      Вообще-то об этой вершине мечтает каждый альпинист, но большинство понимают, что маршруты на неё считаются одними из сложных в альпинизме из-за высоты (7439 метров), северного расположения вершины в хребте, суровых климатических условий, низких температур, внезапных порывов ветра, буранов, крутых склонов и частых снегопадов. Восхождение требует хорошей физической подготовки и моральной устойчивости, большого опыта. К сожалению, многие альпинистские сезоны приносят несчастные случаи. Но чем сложнее и опаснее маршрут, тем более притягательным является возможность его прохождения, тем сильнее желание проверить свой характер на прочность. И тяжёлая репутация  этой вершины уже не останавливает.

1972 год я провела в Крыму по причине рождения сына, но мне удалось сохранить хорошую физическую форму регулярными тренировками. Умудрялась  бегать по крымским горам, прикрепив люльку с сыном к рюкзаку. Узнав, что команда альпинистов  Киргизии заявила на чемпионат Союза траверс вершин Победы – Неру,  я тут же обратилась с просьбой включить меня в команду на этот маршрут в любом составе. Не дождавшись ответа, я рискуя, всё равно приехала на базу подготовки. Против моего участия вдруг выступил начальник экспедиции Евгений Слепухин. Мне было не понятно его решение, даже обидно – ведь в 1971 году мы с ним в одной команде прошли сложный траверс вершин Горького (6005м) – Абалакова – Чапаева (6500 м) – Хан-Тенгри (7005 м), заняв второе место на первенстве Союза, а также совершили много восхождений на вершины высшей категории сложности. В команде 73 года отсутствовали некоторые опытные альпинисты, хорошо знавшие меня по совместным восхождениям в предыдущие годы, и наверняка поддержавших бы меня. Вместе пройдено несколько сложных маршрутов к вершинам в районе альплагеря  Ала-Арча. Высотных восхождений,  в том числе на пик Ленина, третье место на первенстве Союза (1969 г.), второе за траверс уже упомянутых вершин в 1971 г. И тем не менее,  новый состав команды, зная мой спортивный путь, мои возможности, поддержал меня и оказал такой дружный напор на Слепухина, что он всё-таки включил меня в состав вспомогательный  команды.  Меня  это вполне устраивало. Конечно, я была рада. Подняться на такую вершину – мечта многих, влюблённых в горы. Да и такая возможность бывает очень редко.     Сын остался с бабушкой и дедом в Крыму.

Это была необычная экспедиция – 5 женщин и 13 мужчин. Согласно плану мы заехали в ущелье Иныльчек  и разбили  лагерь на поляне у погранзаставы Майда-Адыр. Базовый же лагерь будет расположен на высоте 4000 м,  выше озера Мерцбахера, на леднике Южный Иныльчек, в самом сердце Северного Тянь-Шаня. Его удобное расположение позволяет видеть изумительными панорамы пиков  Хан -Тенгри и Победы. Кроме нашей экспедиции на поляне было множество народа. Все ждали  вертолёт для заброски грузов под пик Победы. На Тянь-Шане часто сырая погода, а в этом году в горах выпало много снега. Когда началось его таяние, случились обильные  паводки и сели. Над Алма-Атой нависла угроза прорыва плотины. Все вертолеты Средней  Азии были переброшены на работы по укреплению плотины. Все 8 альпинистских экспедиций различных спортивных обществ терпеливо ждали вертолёта для заброски  выше на ледник  снаряжения и продуктов, которых набралось прилично.
Я, конечно, знала почти всех участников нашей экспедиции по прошлым сборам и экспедициям, а вот Людмила Манжарова у нас появилась впервые. Ей 25 лет, кандидат в мастера спорта, студентка  Политехнического  института  города Фрунзе. В ожидании вертолёта мы часто поднимались  на  близлежащие вершины  в хребте Каинды  для  поддержания  боевого тонуса.  Людмила была в великолепной  форме. Всю дорогу она  рассказывала о предстоящей  встрече  с Эльвирой Шатаевой, руководителем намечавшегося на 1974 год восхождения на Пик Ленина (7134 м). Эльвира пообещала включить её в состав этой команды.
Мы ждем вертолет уже 10 дней, красноярцы – 2 недели. Народ не сидит, делают  выходы и заброски. В те годы вертолеты не  имели  разрешения на
посадку в высокогорной зоне, выброска грузов из продуктов и снаряжения производилась с воздуха на ледник или на пригодные площадки, и поэтому задача участников экспедиции состояла в том, чтобы  занести на себе вверх те грузы, которые  могут разбиться при выброске их из вертолёта на ледник.
   После долгих дней отсидки и, поняв, что вертолет будет не скоро, все участники  экспедиции двинулись на заброску грузов в сторону Победы или Хан-Тенгри. Рюкзаки были тяжёлые. Кроме личных вещей, снаряжения, мы несли массу продуктов. Я лично несла 10 бутылок растительного масла в стеклянной таре (тогда ещё не было пластиковых бутылок). Но мы с Людмилой не горевали, были в хорошей форме, даже на переходе умудрились обогнать ребят из московского “Буревестника”. Вечером они пришли к нам в гости и в качестве комплимента высказались о нас: «Мы думали, что  это движутся  эфемерные создания, а они оказались “грузовые газели”». Почему-то нам с Людмилой было весело и легко. На следующий день мы догнали группу камчадалов, возглавляемых  Люсей и Герой Аграновскими. Они отдыхали на морене. Мы тоже присели. Все знакомые. Поговорили о планах, о тяжёлых рюкзаках. Камчадалы собрались на Хан -Тенгри. Вставая, Людмила нечаянно задела Люсин рюкзак, и он покатился. Людмила бросилась за ним, догнала и принесла его в одной руке. Изумлению Людмилы  не было предела, и она спросила:

– Почему  рюкзак  такой  лёгкий? На что Люся ответила:

– Нам с Герой нужно сохранить силы для подъема на вершину.      Мы попрощались и пошли дальше, а Людмила никак не могла упокоиться: «Как же так? Ребята перегруженные, а они налегке…» Я пыталась объяснить Людмиле, что у всех разная физическая подготовка, а они  руководители группы, и основная их задача, чтобы восхождение состоялось и  безо всяких ЧП. У них такая тактика “сохранить силы для восхождения “, чтобы вывести всю группу на вершину. Отдохнув после ломовой работы по переноске грузов, мы быстро восстанавливались и к нам возвращалось хорошее настроение. По вечерам из нашей палатки доносился смех, и мы хохотали то ли от того, что мы “ломовые газели”,  то ли от того, что мы были молодые и сильные.

Поступило сообщение, что вертолет будет через неделю, а мы в пути уже
пять дней и даже не подошли к легендарному ледовому озеру Мерцбахера, которое образовалось при слиянии ледников Южного и Северного Иныльчека. Оставили это мероприятие на обратный путь. Дальнейшие планы были следующие: вся экспедиция  в хорошем темпе поднимается на ледник Звёздочка (4700 м) и организовывает базовый  лагерь на морене, как раз напротив Северного ребра Победы. На заставе остаются Слепухин Е. и  Сабиров М., задача последнего зарезать оставшихся 7 баранов, снять шкуры с них, а тушки упаковать в мешки. Надо сказать, с  этим он справился за один день. Работящий парень, потомственный чабан, работал на строительстве Токтогульской  ГЭС, мастер спорта, добродушный и общительный человек, простой в обхождении с ребятами.  Женя Слепухин будет  заниматься организационными  делами.

Достигнув высоты 4700 м, мы поставили палатки и подготовили площадку для выброски грузов с вертолёта (обследовали её  на отсутствие трещин, обозначили    флажками).  Алиса Соколовская, первый спортивный разряд, заботливый врач нашей экспедиции, после осмотра каждого осталась довольна нашим здоровьем.

Вскоре прилетел вертолет, сделав два круга, произвёл  выброску части груза на нашу площадку, а части – на 5300 м. Эти продукты и снаряжение для работы уже на маршруте. Всё прошло благополучно. Плохо только, что испортилась погода и пошел снег. Но в лагере 4700 кипела работа. Поставили большую палатку, она и кают – компания, и склад, и кухня. Каждый занимался своим делом. Главное, что прибыло свежее мясо. Силы для такой горы очень нужны. Через 4 дня пришли Слепухин и Сабиров.  Был объявлен день выхода на 5300 для поиска заброски и рытья пещеры.  Уже 15 августа, мы начинаем торопиться. В нашу вспомогательную группу вошли Володя Капанин (мой воспитанник с Токтогульской ГЭС), Людмила  Манжарова, Алиса  Соколовская, Вернер Бошман, Паша Садовниченко,  Костя Зубарев и я. Вышли рано, в хорошем темпе поднялись на 5300. Учитывая непредсказуемый характер погоды в этом районе, сразу же вырыли пещеру и не пожалели: вечером сошла лавина, засыпала наш вход в пещеру и Пашу,  который вышел в этот момент «посмотреть на звёзды». Пашу успели выхватить, правда, он основательно промок. Утром он объявил, что уходит вниз из-за плохого самочувствия. Ушёл один по известному маршруту подъёма.

Снег был твёрдый, наша задача отыскать заброску оказалась не простой. Сверху её не было видно, занесло. Нашли какую-то доску с привязанными к ней зондами. И мы, как при поисках пропавших в лавине,  зондами отыскивали предметы нашей заброски. Нашли всё,  кроме двух больших железных банок. В одной были деликатесы и, главное, шоколад, а во второй – консервы (мясные, рыбные, сгущёнка), сухари. Но к вечеру Людмила наткнулась на эту банку. Конечно, все обрадовались, ведь без этих продуктов идти на 15-тидневный траверс бессмысленно. Больше всех горевали мы с Людмилой о потере банки с шоколадом и деликатесами.

Паша добрался до палаток базы благополучно, мы за ним всё время наблюдали,  путь спуска был не сложный и хорошо просматривался нами.

Утром выход. Поднялись до 6000 м, оставили там заброску и все спустились в базовый лагерь на отдых. Но тут выяснилось, что наша врач Алиса на гору не идёт –  у неё отслойка сетчатки. Вниз она категорически отказалась спускаться. Все остальные готовятся к выходу. Девочки-поварята готовят для нас котлеты из барашков и суп – шурпу.     Отдыхали не долго, всего 2 дня. Первыми выходит основная группа в составе:  Слепухин Е. – руководитель, Алибегашвили В, Колесник Е,  Айзен В, Лавренченко С, Сабиров М, Слюсарев В,  Яхин Р.  Их маршрут – траверс вершин Победа – Неру.      С разрывом в один  день выходит и  наша группа: Капанин В. – руководитель, Бошман В., Зубарев К, Манжарова Л. и я.

Определились со связками. Первая связка – Капанин-Насонова-Бошман, вторая –  Зубарев-Манжарова (Людмила симпатизировала этому парню и выбрала его в связку). Заночевали в ранее вырытой  пещере на 6000 м, ночь  прошла нормально. Мы с Людмилой спали прекрасно, высоту переносили хорошо. Подъём в 6 утра, стали готовить завтрак,  настроение хорошее, смеялись по разным пустякам.  Неожиданно Костя Зубарев резко сел, помолчал и тихо, как бы прося прощения, сказал: «Ребята у меня ночью сильно болело сердце, мне нужно вниз». Все затихли от неожиданности, только Людмила стала молча собирать свой рюкзак. По закону гор и сложившийся у альпинистов традиции, если больной может передвигаться самостоятельно, то с ним спускается и сопровождает его связка. Глядя на Людмилу, у меня сжалось сердце, она не рыдала, только огромные слезы, как у маленькой девочки, катились по щекам. Собрались они быстро. Я вышла из палатки, обняла Людмилу. Она только сказала мне: «Шатаева не возьмет меня. Мне очень нужна была эта гора». «Возьмёт!» – уверенно сказала и, глядя на её коротенькую штормовку, добавила, чтобы хоть как-то утешить её: «А я тебе длинную анораку сошью». Нас осталось только трое. Впервые я заговорила строго – если мы хотим взойти на гору, мы должны быть очень дружными. Конечно, жалко Людмилу. Мы пошли вверх, наблюдая за спуском Людмилы и Кости. Идем в спокойном темпе. На такой горе не разгонишься! Первой иду я, за мной Володя Капанин, мой воспитанник, и я ему доверяю.    С Вернером Бошманом  иду впервые. Мне нравиться  ходить первой, да и ребятам психологически легче и увереннее – ” раз женщина прошла, то и нам полагается…” Идём одновременно, хотя склон крутой, но в кошках по фирну надёжно.  Склон стал выполаживаться, и я подумала – дойдем до площадки, можно отдохнуть.  Но выйдя на пологое место, я вдруг увидела тело замёрзшего альпиниста. Он полусидел, а на скрюченном пальце висела металлическая кружка. От неожиданности меня охватил ужас.  Видимо, здесь когда-то была пещера, сохранилось часть  свода, на который опирался альпинист. Но самое страшное – у него не было щёк и видны были зубы. Свирепые тянь-шанские ветры сделали своё дело. Оставаться в этом месте сразу расхотелось, было страшно, и я рванула вверх, и видимо, очень быстро, потому что веревка была натянутой, и меня постоянно дёргал сзади идущий Володя Капанин. И это продолжалось пока ребята не дошли до этого страшного места. Потом они поддержали мой темп. Но в общем, и моим мужчинам по связке было тоже не комфортно от такого зрелища (и они  видели такое впервые), и мы, двигаясь без остановки, догнали группу Слепухина, что их немало удивило…
Ночевку сделали на 6400 м (тело лежало на 6100). Все работали молча. Сделали площадку под 3 палатки и огородили их  высокой стенкой из снежных кирпичей.  Я, уставшая и расстроенная, присела отдохнуть. Подсел Женя Слепухин, положил руку на плечо и только сказал: «Эльвира, я очень сожалею, что не включил тебя в основной состав».  Наверное, в тот  момент я не обратила на это особого внимания, но запомнила.  Только на следующий  день я стала догадываться,  почему он так сказал.
Все разместились на  одной площадке, но разговоров об увиденном не было. Утром вышли двумя группами: первыми – основная группа. Мы – на небольшом расстоянии…Прошли вторые ворота, это где-то около 7000 м, и стали на ночёвку. Пока погода благоприятствовала восхождению. Слепухин объявил: выход завтра в 9 утра. Надо отдохнуть и выспаться. Попили чай со сгущенкой, а котлеты из баранины “не пошли”. А у меня их штук сорок!.. Залезли в спальные мешки, но не спалось, сказывалась и высота, и увиденное. Я представила этот “паровозик” из 10 человек  на таком продуваемом снежном склоне и поняла,  что  наша группа,  даже  если и поднимется на вершину, то засветло уже не успеет спуститься до палаток. Долго просчитывала  варианты движения,  взвешивала способности и силы своей  группы,  мучительно  искала оптимальное решение. Пришёл миг решимости – поднялась и объявила Капанину и Бошману, что наша группа выходит в 7 утра. Объяснила почему, убедила. Так мы и вышли. Связались, шли одновременно. Я – первой, ребята  не возражали.  Очень  твёрдый фирн,  но кошки  держат отлично.  Метров  через  200  встретила очень жесткий, твёрдый лёд,  хотя внешне похож на фирн. Я ранее такого не встречала, даже  немного замешкалась, но сразу сообразила – нужно бить ледовые крючья, чтобы обеспечить надёжную страховку.  Хорошо, что  хожу с айсбайлем,  а пара крючьев всегда на поясе,  так учил А. Балинский, мой первый наставник. Пока я забивала крюк, ребята ворчали,  мол  ноги мерзнут. Ох, эти ледовые крючья–морковки, да в крепкий лёд!  Даже вспоминать страшно, тяжёлая работа, но я, наконец-то, забила!  Через какое-то время пришлось забить и второй. Склон стал чуть выполаживаться  и опять отличный фирн. Теперь можно и оглянуться. Группа Слепухина плотненько поднимается за нами, но почему их шестеро? Встречаемся уже на вершине.  Слепухин объясняет –  заболел Женя Колесник, остался в палатке на 7000.      Слепухин знал, что у Колесника “потолок” 6800, да и я знала, но я же не имела право голоса. Состав команды комплектовался без меня.

На вершине особенно долго задерживаться не хочется. Погода на Победе может испортиться неожиданно. Наконец-то на вершину выходит последняя связка…

Теперь можно осмотреться, Грандиозная панорама, бескрайние горные массивы. Особенно неприступными кажутся острые склоны Хан-тенгри. И в  сторону Китая тоже отвесные склоны и ледники. Сколько нехоженых вершин!

Мы, вспомогательная группа, тоже несли заброску – некоторые продукты  для траверсантов. Я, например, несла 40 котлет и    литровую фляжку с медом. Стали прощаться с траверсантами. Обнялись, сфотографировались, сказали самые добрые слова с пожеланиями удачи. Им двигаться в сторону Важи Пшавеллы, нам – вниз. На вершине обычно не поздравляем друг друга, не говорим “с победой!”, так как ещё предстоит опасный спуск. Обнимаемся и говорим друг другу – будьте осторожны…

При восхождении на вершину самое опасное – это спуск. По статистике большинство несчастных случаев происходит именно на спуске. На спуске я всегда очень сосредоточена. Спускались поочерёдно, страхуя друг друга, и только внизу, где склон стал выполаживаться, пошли одновременно. Внизу в  базовом лагере наблюдатели  в бинокль увидели наши фигурки на спуске и зажгли костер, скорее всего из досок от ненужных ящиков. Этот дальний огонёк вдохновлял нас и поддерживал, было приятно, что о нас помнят и  ждут. Но расслабляться нельзя.     Подошли к  палатке на 7000 уже в полной темноте. Громко звала « Женя, Женя!», но без ответа…Я очень испугалась, набежали мрачные мысли, но вскоре подошёл Вернер, заглянул в палатку и растолкал Женьку. Чувствовал он себя неважно. Наконец, все собрались в палатке. Палатка высотная, двойная, чуть разожгли примус – сразу тепло. Очень хотелось пить. Чайник закипел и мне налили большую кружку. Какое же было разочарование, когда в сладкий чай всыпали щепотку соли. Зачем?! – спросила. Вернер ответил – мы много потеряли соли. Потом пытались накормить котлетой из баранины. Мой слабый нежный организм отвергал всё это на высоте, хотелось только пить. Сказывалась усталость.

Но палатка была задраена. Пришлось сорвать с Вернера шапку, он только и сказал: “У, чёртова баба”, чем всех развеселил. Я даже ему простила чай с солью.
Ночь прошла нормально. Как и всегда на такой высоте, в горле першит, все кашляют, но особенно сильно Женя. На фоне горной болезни может произойти всё, что угодно, вплоть до воспаления лёгких и отёка головного мозга. Утром попили нормальный чай со сгущенкой. Жене предложили разгрузить рюкзак, но он
категорически отказался. Спускались двумя связками. Я с Капаниным, Женя с
Вернером. Шли одновременно. Я шла первой. За нами связка Женя-Вернер. Идем не спеша. Вдруг слышу крик. Оглядываюсь, вижу летящего по склону Женю, он сдергивает Вернера, теперь летят оба. Володя рванул под их связку, чтобы задержать падение. Веревки перехлестнулись, но забить ледоруб он не успел, теперь летят трое. Я с силой вогнала в снег свой айсбайль, но он вошёл только до половины, дальше лёд. Подумала – троих я не удержу. Навалилась на айсбайль. Они по очереди проскользили мимо меня. Первым Женя, за ним Вернер, потом Володя. Впереди был небольшой бугорок, который обрывался стенкой, высотой метра 4 – 4,5. Они падали точно под стену  поочередно и останавливались в глубоком пушистом снегу. А метром дальше – отвес, куда лететь и лететь. Вот уж поистине “горы сами подставляли плечи”. Они не получили никаких травм! Отошли от шока и стали послушнее. Жене было приказано разгрузить рюкзак и всем идти с попеременной страховкой. Я была  так шокирована этим срывом, что даже не заметила, как прошли мимо  замерзшего альпиниста.

Конечно, я  знала о трагедии экспедиции Туркестанского военного округа в 1959 г. Цели той экспедиции были схожие с нашими: oсновной состав идет на траверс Победы, вспомогательный  состав помогает им поднести продукты до 7000 м и по плану должен был спуститься на 6400, где стояли их палатки, но на спуске началась сильнейшая непогода, метель. Ребята сбились в кучу, но на такой высоте без утеплённой высотной одежды  они получили сильное переохлаждение и обморожения. Утром их заметили участники основного состава и начались спасательно-транспортировочные работы. Там, наверху 26 августа от переохлаждений умер Н. Ананьев, 27 августа умирают Добрынин И. и Солдатов Г. Экспедиция борется за жизнь Жиделева А., но и он скончался в госпитале от гангрены в результате обморожений.

В 1970 г была предпринята попытка спустить вертолетом тело Солдатова Г., зацепив “кошкой” петлю, к которой было привязано тело. Но получилось не удачно.
Вертолёт задел лопастью о склон, повредил её и высококлассному пилоту чудом удалось посадить его и спастись. Операцию по спуску тела Солдатова не завершили. Вот на него-то мы и наткнулись.

Но это я сейчас вспоминаю. А тогда мы только к ночи спустились до пещеры на 5300. Пили много чая. В чай добавили по пробочке спирта, и я сразу уснула. Но вскоре разбудил Капанин – “Эльвира, Вернеру плохо! Его сильно трясет.” Я : «Вы что, весь спирт выдули?» «Да…Мы грелись” – последовал ответ. Вернер в пуховой куртке лежал в своем пуховом спальнике, сверху накинут ещё и спальник Капанина. Вся эта куча тряслась, а иногда и подпрыгивала. Было бы очень смешно, если бы я не знала, что последствия бывают и трагические. “Ну, давай-ка его ко мне в спальный мешок.» Вернера ещё прилично потрясло, но все же затих и уснул. Утром успешно спустились в базовый лагерь в объятья Людмилы и Алисы. Пили много чая, киселя, постепенно возвращалось чувство радости и хорошего настроения. Омрачало то, что Женя кашляет с кровью. И по вечерней связи Слепухин передаёт распоряжение – «Насонова спускает Женю Колесника на погранзаставу и далее в Пржевальск».

2. Тяжёлый спуск.

У Слепухина была постоянная связь с базой. Но и без его приказа было ясно, что Жене нужно срочно вниз. И хотя мы сбросили почти 3 километра высоты, состояние его не  улучшалось. Врач Алиса рекомендовала  срочно продолжать спуск вниз. На следующее утро, попрощавшись со всеми, мы с Женей уходим вниз. Оборачиваюсь, последний взгляд – и я вижу всех ребят, они не уходят и наблюдают за нашим спуском,  беспокоятся, потому что  в месте поворота ледник вовсе не «спокойный», его многочисленные трещины закрыты снегом. Спускаемся медленно, осторожно, зондируя перед собой снег. Через некоторое время снова оборачиваюсь – ребята разошлись, стоит только Людмила. Тепло подумала об этой милой девушке. Хороший человек, скромная и сильная. Случилось так, что это в последний раз я её видела – в следующем году Людмила в составе группы Эльвиры Шатаевой при спуске с Пика Ленина (7134 м) погибнет, попав в сильнейший снежный шторм и холод. Такая же судьба постигла и остальных семерых девушек, совершавших восхождение. Срочно вышедшие спасатели из-за ужасной непогоды долго не могли пробиться к замерзающим альпинисткам и оказать помощь…

Мы продолжаем спуск. В леднике много закрытых трещин. Приходится прощупывать каждый шаг. Контролирую состояние Жени, его передвижение. Идётневнимательно, неосторожно и медленно. Вдруг слышу, как он что-то кричит. Оглядываюсь, узнаю в чём дело. Оказывается, он уронил свой ледоруб в трещину. Остановилась, страхуя, приняла его. Шёл ко мне очень неуверенно. Усталость, горняшка, болезнь отнимали силы, внимание. Я понимала его состояние, но только быстрый спуск может помочь ему. Ничего не оставалось, как строго сказать ему «если ты не соберёшься, я отстегну верёвку». Иногда обстановка требует, пусть и грубо, высказать правду, встряхнуть человека, даже разозлить. Мягкие уговоры здесь не помогут. Женя сердито посмотрел на меня, собрался и пошёл быстрее и внимательнее. Угроза отстегнуть верёвку от человека, помогающего  тебе передвигаться по опасному леднику, даже на больного действует сильно, но в нашем положении это было единственное средство для мобилизации оставшихся сил. Другой помощи  не будет. Выживает тот, кто заставляет себя двигаться. Женя это понял.

Наконец-то прошли эти бесконечные трещины, которые надо осторожно обходить. Мы успели до темноты дойти до морены, которая образовалась при впадении ледника Звездочка в ледник Иныльчек. Прошли то место, где лежала лопасть вертолёта, и за поворотом остановились на ночлег.

Ночь прошла спокойно, вот только Женя сильно кашлял. На спуск нам дали очень мало продуктов. Их почти не оставалось и в лагере 4700, нам-то вниз, а ребята остались встречать траверсантов. Но главное, у нас был примус “Фебус,” который безотказно работал, и горячего питья у нас было в достатке. Ещё предстояли два дня спуска до поляны Мерцбахера. На пути увидели кучу окровавленных бинтов и следы крови на морене. Мы знали, что к этому времени все экспедиции уже были эвакуированы. Видимо, на спуске с кем-то случилось несчастье. И только позже, спустившись на заставу,  мы узнали, что пострадала  Людмила Суворкина (Красноярск). Удар свалившимся камнем привёл к  открытому перелому бедра. Стали  встречаться следы лошадиных копыт, значит транспортировали её на лошади.

После ночёвки на поляне Мерцбахера  нас насторожил сильный шум и грохот. Посмотрев на ледник, мы поняли, что начался прорыв ледниковой плотины озера Мерцбахера. Такое явление происходит ежегодно, и в этом особенность озера: вода, стекающая со склонов гор при таянии снегов, накапливается, образуя огромное озеро, поражающее своими размерами. Стеканию воды вниз препятствует ледниковая плотина. Когда уровень воды в озере достигает критического предела, происходит локальный прорыв и тысячи кубометров воды по подлёдным каналам ледника (что любопытно, ниже плотины!) неудержимо устремляются вниз.

Подойдя поближе, мы увидели эту грандиозную картину. Впервые по-настоящему  пожалела, что не было с собой фотоаппарата. Ледник обрывался вертикально к руслу вытекающей из него реки. Вода, которая проделала путь под ледником, вырывалась на поверхность с напором, как из брандспойта. Ширина огромного прорана была не менее 40 метров. Мощный поток был неудержим, а грохот ужасный. Пенистый шквал растекался по все ширине долины, снося и волоча огромные камни.  Редкое зрелище! Насмотревшись на дела могучей стихии, мы поспешили на перевал Нансена. Предстоял  подъём  метров на 500 по вертикали. Я, конечно, переживала за Женю, но второй путь, более лёгкий через Чон –Таш, был отрезан разлившейся рекой. Шли мы очень ровно, не торопясь и, к моему удивлению, довольно легко поднялись на перевал. Спустились засветло, и как будто попали в другой мир – везде зелёная трава! Как же наши глаза соскучились по яркому и сочному зелёному цвету. Столько дней видели с утра до ночи только яркий свет от снега и льда! А здесь растут огромные  эдельвейсы! Поставили палатку, попили чая. Женя устал и завалился в палатке, а я до темноты любовалась земным, мирным и спокойным, зелёным пейзажем.
Проснувшись, я увидела, что Женя уже встал и ест какие-то ягоды.

– Женя, не смей есть эти ягоды! – закричала я.

– Но птицы же клюют!.

Понаблюдала – птички действительно  клевали.

– Женя, но посмотри какой зеленый у них “стул”. Нет, это несъедобные ягоды – подумала я, – таких никогда не встречала.

– Женя, не ешь, скоро будет облепиха!

Но Женя уже успел напробоваться и вскоре “результат” дал о себе знать. Женя шел позади, часто останавливался и по его рассказу его “стул” был такой же, как у птиц. Есть у нас было нечего. Остался лишь пакет с яичным порошком. До вечера ничего не ели, а так хотелось! После таких нагрузок!   После прорыва ледникового озера русло реки изменилось, как будто там поработало тысяча бульдозеров. По дороге пришлось переходить речные протоки вброд. Утром они  неглубокие, а к полудню иногда по пояс. Наконец, мы  подошли к кошаре, там всегда стоит юрта и летом живёт киргизская семья. Очень надеялись, что они покормят нас, даже несли 20 метров репшнура, чтобы отблагодарить хозяев. Близко не подходили, юрту охраняют огромные собаки. На наши крики никто не отзывается. Киргизы – народ очень гостеприимный, но видимо их небыло дома. Мы обратили внимание, что бараны и телочки привязаны синими альпинистскими веревками, такие были только у Эльчибекова. Мы ещё немного постояли в надежде, что кто-нибудь выглянет, но нет, никто не вышел. Прошло столько экспедиций и всех нужно  накормить? У бедных киргизов и продуктов то для этого не хватит. Прошли ещё немного и остановились на ночлег. Мне очень хотелось накормить ослабевшего Женю омлетом из яичного порошка, но это оказался горчичный порошок. Поэтому так много его оставалось в базовом лагере на 4700.

На следующий день к обеду мы наконец пришли на заставу. Сразу же появился пограничник и предложил старшему явиться к начальнику. Пошла. За столом, покрытым зелёным сукном, сидел офицер и держал в руках наши паспорта. Мы знали – это Лёша Бойцов, начальник пограничной заставы. Он что-то стал говорить о том, что зачем вы ходите в горы, и что вот здесь,  на фото, я просто красавица, а теперь меня родная мать не узнает. И тут, как я не крепилась, всё поплыло перед моими глазами – и Леша Бойцов, и стол с зеленым сукном.

– Вам плохо? – встревожился он, уже держа стакан с водой.

– Мы три дня ничего не ели…

Нас сразу же накормили на заставе солдатским обедом. Голова закружилась от одного аромата, исходившего от супа.  После такого перехода «налегке» обед показался мне вкуснейшим.

Я зашла в здание заставы отблагодарить начальника заставы за угощение и мне так хотелось попросить, чтобы он дал машину отвезти нас в посёлок Иныльчек – больной альпинист, да и усталость накопилась, валила с ног. Но, к большой нашей радости, он сам спросил что нам нужно ещё.  УАЗик прибыл через несколько минут. Поблагодарив Бойцова, мы покинули погранзаставу.

В посёлке отправились искать пристанище. Выяснили, что гостиницы здесь нет и нет даже общежития, а всё начальство наверху (там велась добыча полиметаллов). Мы остались ждать руководства, рассчитывая на помощь. Накрапывал противный мелкий дождь, стало  холодно и неуютно. Я опять забеспокоилась о Жене. Только бы пережить одну ночь, а завтра, наверняка, будет транспорт до Пржевальска. Я даже пожалела, что не остались ночевать в районе  погранзаставы. Там предусмотрительно была оставлена большая брезентовая палатка с небольшим набором продуктов для нашей команды, возвращающейся из экспедиции. Уже стало темнеть, и тут неожиданно к нам  подошла высокая худенькая женщина. Узнав, что мы альпинисты и негде переночевать, пригласила нас к себе. Здесь все дома были барачного типа. Она жила в совсем крохотной комнате, размером примерно 2 на 2.5 метра. Здесь стояла солдатская кровать и рядом втиснута детская деревянная кроватка (такие покупают детям, когда они уже могут стоять) и маленький стол. Я думала, этот ”дворец” весь для нас, но она легла на солдатскую кровать, Жене постелила половичок под детской кроваткой.

– А я где?”

-А вы залезайте в детскую кроватку. Вы же маленькая, поместитесь

Вспоминая это сейчас, я едва удерживаюсь от смеха, а тогда я была счастлива. Ведь предстояла холодная ночь ( высота поселка около 3000 м), а у нас спальные мешки промокли, и свою палатку мы оставили в командной палатке на погранзаставе, а здесь тепло и спокойно. Счастливая, я сразу  уснула. Но тут сильный стук в дверь, Подумала, наверное, вернулся хозяин и теперь нас выгонят. Хозяйка быстренько открыла дверь, и в дверях показались два красавца-пограничника: Леша Бойцов и ещё один лейтенант. На стол они поставили бутылку кефира и две бутылки водки. Я с кроватки потянулась за кефиром.

– Это больному – сказал Бойцов и отправил кефир под стол. Они налили по стакану водки, и мне тоже. Выпили и я, конечно, захмелела. Они интересовались, когда же вернутся остальные участники экспедиции. Это я знала точно – киргизская команда будет ждать вертолёт 9 сентября на Чон Таше. И сразу же отключилась, крепко уснула, свернувшись калачиком в своей маленькой кроватке.
Утром мы, поблагодарив хозяйку, уехали на первой же “попутке” в Пржевальск, и сразу в больницу. Женю положили с диагнозом пневмония, да еще и вялотекущая. Пролежал он там больше месяца. Пока его принимали, я
мысленно «прокручивала» в памяти наш спуск  и была очень благодарна судьбе, что всё прошло благополучно, что Женя  выдержал такой непростой переход, будучи больным. Я же сразу уехала во Фрунзе, зашла в Спорткомитет республи-ки и сообщила, что киргизская команда будет ждать вертолет на Чон Таше. И уехала в г. Ош, где  в это время работал мой муж Анатолий Балинский.

Команда Слепухина, завершив сложный траверс вершин, благополучно возвратилась в базовый лагерь на леднике Звёздочка, а 8 сентября прибыла на Чон Таш. Утром 9-го команда была в полной готовности к погрузке снаряжения и посадке членов команды в вертолёт. В последнее время вертолет садился чуть выше камня Чон Таш – там площадка шире и удобней. И её тоже стали называть Чон Таш. Именно здесь и ожидали вертолёт наша команда. Обычно рейсы в горы совершаются рано утром. В жаркое время суток вертолёту тяжелее взлететь, да и погода в горах неустойчивая. Команда ждала, а вертолёта не было.

Спорткомитет по неизвестным  причинам не заказал вертолет для возвращающейся с Победы экспедиции на это число. Поняв (или узнав?), что вертолета не будет, начальник погранзаставы Бойцов принял решение послать автомашину «Урал» на ЧонТаш. Он, как никто другой, знал, в каком состоянии возвращаются альпинисты после восхождений на такие вершины, как Победа. Все же, какой он молодец! И сам поехал! Дорога (если её можно было назвать дорогой) идет по правой (орографически) стороне реки, а камень Чон Таш находится на левой. Пойма реки очень широкая. Реку Иныльчек перейти в брод
не возможно. Доехав до места, где камень Чон Таш хорошо просматривается с дороги и никого не увидев, Бойцов понял, что ребята ещё не спустились. А они в это время были выше и ждали вертолет и, конечно, непрерывно наблюдали за небом. Машина развернулась, чтобы ехать вниз, но в этот миг кто-то из альпинистов замечает машину! Все вскакивают, бегут вниз, но их не замечают. Далеко…И всё же Слепухин не растерялся. Он выстреливает последней ракетой, и…сигнал был принят! Свет ракеты увидел водитель в боковом
зеркале. Чудо-машина развернулась, пересекла пойму и саму реку и
остановилась возле камня Чон Таш. Дальше хода нет, начиналась морена. Но
уже видны были ребята, сильно нагруженные, спускались к машине.

 

Послесловие.

  Узнав, что команда Слепухина благополучно возвратилась, я тут же улетела в Крым к своему Егорушке, да и отогревать свои подмороженные ножки в теплом Черном море. А ребята-слепухинцы всё же молодцы. Прошли такой сложный траверс вершин, высотой под семь тысяч метров. Жаль, что им присудили лишь третье место на первенстве Союза. Обычно траверс Победы оценивается первым или вторым местами, ну да ладно, главное все живы и без травм!

Часто вспоминаю Людмилу. Очень сильная альпинистка, а недостаток опыта – дело наживное. Потом уже в Крыму узнаю, что Людмила включена в состав женской группы под руководством Э.Шатаевой для восхождения на пик Ленина. Я же на следующий  год запланировала восхождение  на пики Корженевской и Коммунизма. Наши пути разошлись. Удачно совершив восхождения на эти вершины, прибыла в г.Ош, и узнаю, что девочки уже на подходе к вершине. В моём рюкзаке лежала анорака, которую я сшила для Людмилы. Представляла, как она будет рада моему подарку. Но на следующий день в районе пика Ленина началась непогода. Даже в Оше,  где летом не ниже 40 градусов, мы одели тёплые свитера, а в Алайской  долине выпал снег, высотой более 30 см. Конечно, в районе вершины, на высоте свыше 7000 метро был страшный ураган. Девочки не смогли в таких условиях вырыть пещеру и все погибли. Эта трагедия описана в книге В.Шатаева “Категория трудности”. Остаётся только добавить, что Эльвира – это его жена.
Как-то я включила телевизор, по которому  показывали  мужчину,  кормящего
лебедей. Диктор рассказывает, что семья Манжаровых,  муж и жена, часто приходят на это озеро полюбоваться и покормить  лебедей. Одну из лебедей они назвали Людмилой, и она, видно, хорошо знала этих людей, спокойно подплыла и брала корм из рук мужчины. Возможно, для семьи Манжаровых эта красивая, стройная, гордая птица была гораздо большим представлением, связанным с памятью о любимой дочери. Возможно, я по-своему восприняла этот телевизионный сюжет.

Наш Крым очень красив и я люблю его. Иногда где-то на Памире замерзаешь на стене и думаешь, ну зачем я здесь? В Крыму разгар лета, тёплое море и скалы
тёплые. Фрукты, солнце. Зачем я здесь? Потом все заканчивается, спускаешься
вниз, обогреешься и думаешь: «Ну надо же такие глупые мысли приходят в голову». Не устоять против любви к горам, их красотам и испытаниям. И это чувство очень сильное…