Сегодня мы начинаем печатать прекрасную Легенду об Ала-Арче, о нашем любимом ущелье, об истории альплагеря с тем же красивым именем – «АЛА-АРЧА»!
А написала эту историю дочь известного киргизского альпиниста Боривоя Маречека – Инезилия Боривоевна, та самая Ина, Иналя, которая поселилась в Альплагере с первого дня его существования, , которая помахивала своей тонкой детской ручкой, провожая всех на восхождения, и огромные глаза, которой, радостно светились, встречая бравых восходителей. Детство её было пропитано запахом арчи и дымом костра, а душа полнилась голосами птиц, шумом горной реки и песнями альпинистов. С тех пор любовь к Жизни и любовь к Горам в её душе – понятия не разделимые, что наполняют её и Смыслом, и Целями, Предпочтениями и Ценностями!. Проведя своё детство, юность и молодость в горах, среди сильных духом, светлых и добрых людей, среди красоты и чистоты вершин и ледников Тянь-Шаня, став инструктором и Мастером спорта по горному туризму, она сберегла всё это в своей душе. Под её руководством сотни людей со всех концов Союза, прошли по самым сложным и красивым маршрутам Тянь-Шаня, разработанным её отцом Боривоем Маречеком. И теперь, написав свою книгу об Ала-Арче, она предлагает и нам навсегда поселить в своих душах любовь к этому удивительно прекрасному месту на Земле – к ущелью «АЛА-АРЧА».!
ГЛАВА 1
Для Любви нет прошедшего времени, И не властны над ней расстояния. Она где-то в другом измерении – В сновиденьях, мечтах и желаниях. Анжелика Романова*
Дремлет над ущельем Ала-Арча седой исполин Теке-Тор. Его величественная вершина покрыта вечными снегами. Подходы к нему охраняют грозные отвесные скалы и мощный крутой ледопад.
Теке-Тор… кто дал ему это имя? Конечно люди. Они всему дают имена. В переводе с киргизского «теке» – горный козел, тор – место, «место горных козлов». С весны до поздней осени наблюдает великан за стадами тонконогих и легких горных козлов – теке. Они стремительно преодолевают каменистые осыпи и скальные кручи у его подножья. Лишь к зиме теке спускаются ближе к лесу. И так из года в год…
Течёт река времени – ни быстро, ни медленно. С чем сравнить её бег, он не знает. Не знает и возраста своего. Может быть сотни тысяч, может и миллионы лет…
Во всяком случае, в его горных владениях тысячи лет вёсны сменяют зимы; тающие льды и снега превращаются в реки, цветы лугов и кустарника становятся осенью плодами; прилетают и улетают птицы. Рождается и умирает зверьё; приходят и уходят люди. А горы стоят незыблемо и кажутся вечными. И стоит над ущельем первозданная тишина. Но знает Теке-Тор, как обманчива бывает в горах тишина… Среди бела дня будто вздохнет гора и вот уже стремительно мчится вниз огромная снежная лавина, сметая всё на своём пути, ломая как былинки вековые ели. А через мгновенья, когда уляжется на дне ущелья её длинный шлейф, осядет снежная пыль, содрогнутся горы – целого лесного массива нет…
Но, бывает в этих краях и более грозное явление природы – землетрясения. Не только владения Теке, весь горный массив под ним начинает дрожать и сотрясаться, высвобождая тектонические, веками дремлющие силы. Они разрывают казавшиеся незыблемыми скалы, срывают с вершин снега и ледяные карнизы. Миллионы тонн камней сокрушаются со скалистых гребней. Этот природный катаклизм – самый короткий по времени – длится секунды, но так чудовищно меняет лик Земли!
В такие мгновенья древние горы вновь ощущают себя рождающимися на свет, как миллионы лет назад… Тогда стонала и содрогалась вся Земля, рождая в муках горы. С той поры многие из них уже настолько разрушились от древности, что люди утратили к ним интерес, как к горам. Они давно исходили и изучили их, проложили дороги. И ринулись искать другие труднодоступные места, непуганую дичь, нетронутые богатства…
А вот Тянь-Шанские – «небесные» горы молоды, они высоки и прекрасны. Эта горная страна, сверкающая спинами гигантских ледников, простёрлась с востока на запад на тысячи километров. Над границей с Поднебесной возвышаются две самые высокие его вершины.
Нет, Теке-Тор не претендует на их славу и своим положением горд – он владыка живописного ущелья, лежащего у его ног. Богатства его несметны – горные хвойные леса со зверьём, альпийские луга с цветами и травами по пояс, моренные озёра цвета бирюзы, ледники с запасами чистейшей воды, да сокровища недр, о которых знает только он сам…
И, главное, он не одинок. Такие красавицы – вершины окружают его чертоги – настоящие Снежные Королевы, просто загляденье! Кокетливо смотрятся вершины в зеркала моренных озёр, красуются одна перед другой, гордясь сверканием ледовых и снежных нарядов.
Ревностно прячет Теке от глаз людских эту красоту. Любуется ими великан и всем своим горным царством. Древняя морена у подножья Теке покрылась дёрном, поросла луговыми травами, кустами арчи и альпийским разноцветьем. В самых мелких цветах – синеньких граммофончиках – по утрам капельками ртути сверкает роса. Из-под тяжёлого снега морен проглядывают трогательные альпийские ромашки на коротеньких, покрытых густым пушком ножках. А на скальных «полочках» и каменистой сыпухе морен все три месяца лета цветут нежные голубые альпийские розы и скромные эдельвейсы. В Альпах и на Кавказе эдельвейсы являются символом любви, мужества и отваги – там они растут в исключительно труднодоступных местах. Не каждый мужчина способен подняться для любимой за ними по скалам А здесь они в верхней зоне лугов, в соседстве с простой и милой альпийской гвоздикой , ветреницами и купальницами, жёлтые и белые головки которых бесцеремонно треплет упругий горный ветерок.
Любит старый Теке наблюдать за сезонной сменой красок ущелья. И, хотя она давно уже стала привычной, красотой её невозможно пресытиться – Природа – совершенный художник. Больше всего здесь красок осенью, когда склоны гор начинают полыхать багрянцем и золотом. Краснеют осинки, гроздья ягод и листья рябин, шиповника и барбариса, золотятся берёзки и щедро осыпают золотом землю; под тяжестью матово-синих плодов гнутся ветви кустов жимолости. Отрадна великану эта картина – ягод хватит и белкам, и птицам на всю долгую зиму… За ежей, дикобразов, сурков и сусликов Теке спокоен – нагуляв летом на альпийских лугах жира, они всю зиму будут спать в своих сухих тёплых норах. Труднее всего будет горным баранам – архарам и горным козлам теке… Снега в ущелье выпадают глубокие, лежат на лугах и в лесу 5-6 долгих месяцев. А тут ещё и горные волки начнут лютовать по лесам, а выше, в зоне морен – снежные барсы… Вот, кому зима в этих местах не страшна. Их роскошные белые с серыми пятнами шубы совсем не видны на фоне заснеженных скал и осыпей. Да, сколько трагедий повидал на своём веку Теке-Тор!
У Природы свои законы – хищники за зиму истребляют больных и слабых… А сильных прокормит и укроет подлесок хвойных лесов. Там, в густых ельниках, ветру не разгуляться, да и мороз не так крепок. Снег пушистыми шалями укутывает каждую ель, лес погружается в глубокую дрёму. И даже грозная река Ала-Арча, закованная во льды морозом, смолкает до весны. Звенящую тишину нарушает лишь цоканье рыжих озорных белок, мелькающих средь ветвей, шорохи осыпающегося с еловых лап снега, да стрекот длиннохвостых сорок.
Особенно красив заиндевелый лес лунными ночами, когда снега под луной загораются мириадами огней – настоящая сказка! Или на утренней зорьке, когда заснеженные склоны гор и ели окрашиваются в розовый цвет, а по ложбинкам и отрогам прячутся синие тени. Зимой и сам Теке впадает в дрёму, а на его величавую главу падают и падают снега – им и за лето не растаять.
Но как только зазвенит многоголосой челестой апрельская капель в трещинах ледопадов, стряхнёт дрёму великан, омоется студёной водой весенних ручьёв и с нетерпением будет ждать пробужденья зверья. Суров и молчалив Теке-Тор, но это не мешает ему нежно любить обитателей своих владений. Он наблюдает их жизнь с ранней весны и до поздней осени. Скольких трудов, порой, им стоит устройство нор и гнёзд, сколько опасностей и тревог пережить в пору вскармливания и воспитания потомства!
И не последнюю роль в этом играет Человек. Люди… В минувшие пару столетий эти пришлые существа всё больше тревожат старого Теке. Они начали появляться в его владениях совсем недавно – несколько сот лет назад. Иногда надолго исчезали, затем приходили вновь, пригоняя на высокогорные луга отары овец и табуны лошадей. Люди вели кочевой образ жизни и с весны до поздней осени свободно перемещались по степным и горным просторам, в поисках богатых травами пастбищ. Многие века ущелье оставалось для них труднодоступным – вход в него преграждала многоводная бурная река Ала-Арча. Особенно страшна и неприступна река летом, в разгар таяния ледников. Там, на ледниках – её начало. На всём своём пути вдоль ущелья, она стремительно подхватывает воды сотен горных ручьёв и уже в среднем своём течении превращается в грозно ревущую реку. Воды её играючи ворочают в русле многотонные валуны, бьются о них, высоко взмётывая мириады сверкающих брызг и клочья пены. Пусть все видят её бешенный нрав и ярость, пусть знают, кто здесь хозяин! Тысячи лет она надёжно охраняла вход в ущелье, его луга и леса от вторжения человека, снося и ломая мосты из стволов вековых елей, упавших со склонов гор.
Но люди появлялись всё чаще. Они упорно искали места брода, сами строили мосты. Постепенно вдоль реки протоптались вьючные тропы. Летом люди превращали луга в джайляу – пастбища. Устанавливали вблизи ручьёв свои войлочные жилища – юрты; из кряжистых стволов и ветвей устраивали загоны для скота; рядом с юртами – коновязь для верховых лошадей. Топливом для очагов служил сухостой из ближнего леса – его, казалось, хватит на столетия. Но, когда сухая древесина вокруг исчезала, под топор шли кусты можжевельника и древесина арчи, растущих поблизости. И, если трава год от года успевала восстановиться, то арча – нет. Из хвойных деревьев она растёт, пожалуй, медленнее всех. В некогда непролазных зарослях арчевника образовывались проплешины, которые, разрастаясь обнажали крутые склоны гор. Осенью их размывали дожди, образуя оползни. Хмурился Теке-Тор, прятал голову в косматые тучи, негодовал. И невдомёк ему было, что худшие времена ещё впереди. И они грянули – пороховыми залпами карамултуков. Вздрогнули однажды горы, заметалось и стократно отразилось в скалах эхо выстрелов, метнулись лавиной стада быстроногих теке, уводимых вожаками за отрог в соседнее ущелье. Попрятались сурки и суслики в норы, в дупла белки…
С той поры охотников становилось всё больше, карамултуки – всё дальнобойнее, а обитатели горных лесов – всё пугливее. А популяция их – всё меньше, особенно теке и архаров.
Человек с ружьём становился опаснее снежных барсов. Да и для самих барсов наступили трудные времена – уж очень ценились их красивые пятнистые шкуры, там внизу, в поселениях, где люди жили зимой. На снежных барсов ставили капканы и сети, в них стреляли. Чем мог помочь им старый Теке?! Призывал на совет своих помощников – возмущались Духи Гор, требуя возмездия. И непросто стало укрощать их гнев, отводя от людей снежные лавины и камнепады. Ведь за века и люди стали частью жизни ущелья. Они вносили в неё заметное оживление и разнообразие. И не все были охотниками.
Отрадно было Теке наблюдать солнечными утрами, как растекаются по зелёным лугам белые отары овец, как горный ветер игриво треплет гривы кобылиц, как беззаботно резвятся вокруг них, на ещё не прочных ногах, стригунки. Вцелом, жизнь людей в горах протекала мирно и день-деньской в трудах. Мужчины пасли и охраняли скот, женщины занимались хозяйством – готовили пищу, чинили одежду, доили кобылиц и из их молока готовили в бурдюках кумыс и айран, из овечьей шерсти валяли тонкие войлоки и толстые кошмы. Старухи присматривали за малыми детьми и поддерживали в очагах огонь. Старшие дети запасали в лесу сушняк и помогали взрослым. И лишь малыши, босоногие и краснощёкие с чёрными бусинками глаз, могли целыми днями безмятежно играть в счастливой компании ягнят и щенков сторожевых собак. Вечерами, когда последние лучи заходящего солнца догорали на вершине Теке и на ущелье опускались сумерки, отары овец начинали стекаться к загонам со склонов гор. Ущелье наполнялось разноголосым блеяньем овец, гортанными вскриками пастухов, да редким ржаньем лошадей. Все эти звуки сливались с несмолкающим отдалённым шумом реки и запахом пекущихся на огне лепёшек.
Теке привык к людям и каждую весну ждал их возвращения. Он учился понимать нужды и трудности людей и потому прощал им редкую охоту. Те люди ещё были скромны в своих потребностях, они ощущали себя частью самой Природы и старались не гневить горных Духов. У прозрачных ключей в местах отдыха на пути, они выделяли дерево или куст, привязывали на его ветки тонкие ленточки от своей одежды или платков. Эти священные деревья становились посредниками между Человеком и Высшими силами Природы, донося к ним их мольбы о прощении и Защите. Теке видел это и понимал. Шли века, жизнь людей становилась сложнее, их поселения в долинах разрастались в города и всё больше людей приходило в горы – кто по грибы и по ягоды, кто за целебными травами и кореньями, а кто и просто так – из любопытства. Не все среди них были скромны и почтительны к горам. Их, как и охотников на горных козлов, Теке не любил. Строго всматривался в лица незваных гостей. Не дремали и Духи гор, и грозная река – самые дерзкие и безжалостные домой не возвращались, канув навеки в горах. И была в том высшая справедливость Природы: должен чувствовать, понимать Человек, что Мир – Един и сам он – маленькая частица его, зависимая от всего и на всё влияющая. И не имеет права Человек нарушать гармонии Природы.
Шло время… Однажды, летней ночью глубоко в ущелье замерцал огонёк небольшого костра. Насторожился Теке: кто на этот раз пожаловал? Какой тут сон?! Но вскоре великана успокоили горные ветры: «Спи, Повелитель, там все в порядке». А утром – ни свет, ни заря встрепенулся – не терпелось взглянуть на пришельцев.
У самого края Большой Поляны под горой, возле погашенного кострища, светловолосый юноша укладывал «вещмешок». А чуть поодаль, у большого плоского камня, стройная девушка заплетала косы. Её вьющиеся тёмные волосы тёплой волной ниспадая на плечи, укрывали спину и бёдра. Юноша любовался каждым её движением и не скрывал счастливой улыбки – в нём жил прирождённый художник. Он понимал и ценил Красоту во всех её проявлениях, а тем более в ней – Любимой. Недавно они стали мужем и женой и были бесконечно счастливы друг-другом, своей молодостью и любовью к Жизни. Мир открывался для них во всей полноте земной Красоты и Любви, вдохновлял светлыми мечтами и предлагал множество Путей.
Пару лет назад Он подарил ей целый Мир – страну Больших Гор. Тогда Он не знал, что этот Дар определит всю их дальнейшую Судьбу… А пока они шли ей навстречу, открывая для себя всё новые дикие и красивые ущелья. И чувствовали себя первопроходцами. Оба были под стать друг-другу – легки, сильны, неутомимы – за день могли «отмахать» тридцать вёрст – такой путь отделял долину от предгорий.
В горы тогда не было дорог – лишь старые вьючные тропы. Подруга юноши была равной в пути, не знающей устали. Любила солнце, свободу, да вольный ветер. В её венах текла на четверть цыганская кровь, поэтому и была её гладкая кожа красиво смугла, тёмные волосы густы и волнисты, а глаза – ласково-карими. Таких тёплых глаз и таких роскошных кос он больше нигде не встречал.
В ущелье Ала-Арча они пришли налегке. Путь их лежал к подножию Теке-Тора. Лишь на рассвете, проснувшись у костра, они смогли рассмотреть Повелителя места. В ущелье было ещё холодно и серо, но снега и ледовый сброс Теке-Тора первыми начали розоветь в лучах восходящего солнца. Потом, через годы , они много раз будут свидетелями этого рассветного чуда, но в то первое утро встречи с Теке, они замерли в восхищении. Так на него люди смотрели, пожалуй, впервые.
И он смотрел на них со своего «высока» – с великодушием и строгостью владыки: «Зачем пожаловали и с чем явились?» В эти безмолвные мгновенья знакомства они многое узнали друг о друге – почувствовали. Поняли, и друг другу поверили. Восхищение и глубокое почтение прочёл Теке в глазах юноши и девушки. И немую просьбу души: «Позволь, Повелитель, пройти в твои владения и полюбоваться горными красотами. И посмотреть, что скрывается там, за Твоей могучей спиной?»
«Дерзки, однако…» – усмехнулся Теке. «За моей спиной – мои красавицы – непреступные, горные вершины. Не про вас, людей, они. Лишь могучим птицам-орлам дано парить над ними…» – подумал Теке. Однако, сдержался – уж очень хотелось ему рассмотреть пришельцев поближе. На всех, кого прежде видел, они не были похожи – ни мыслями, которые он умел слышать, ни обликом. Юноша был невысок, худощав и крепок. На загорелом лице – орлиный разлёт бровей и горящие внутренним светом серо-зелёные глаза. На голове – ёжик непокорных светло-русых волос. Девушка была круглолицей и кареглазой. Нежный румянец сквозь лёгкую смуглость лица говорил о чистоте и здоровье. Застенчивый взгляд таил скрытый огонь сильной страстной натуры, которой ещё предстояло раскрыться. Одеты были легко и просто – в спортивных фланелевых костюмах и парусиновых тапочках. «Куда же вы дойдёте в такой обуви?» – подумалось Теке. Но, сокрушившись, он вздохнул и над его головой взметнулся лёгкий снежный «флажок». Он стал для гостей знаком приветствия и радостного удивления. И вот уже через несколько минут их футболки замелькали меж еловых ветвей над тропой, ведущей в верховья ущелья. Путники очень спешили. Их подгоняло страстное любопытство и необходимость к ночи вернуться на поляну, давшую им приют. Впереди – неизвестность и цель – подняться в горы как можно выше. Они ещё не осознавали своей миссии первопроходцев, но уже были движимы ею. В следующий раз они придут в эти места уже не одни.
А тогда вдвоём, они почти бежали вверх, не замечая крутизны подъёма. Упругий горный воздух, стекавший по ущелью вниз, охлаждал их разгорячённые лица и придавал сил. Лишь временами, когда тропа делала крутой поворот по склону, и открывала новую перспективу, они, очарованные красотой панорамы, останавливались оглядеться и отдышаться. Деля немой восторг, бросались друг другу в объятья. И, вновь устремлялись вперед по горной тропе. Когда зона леса кончилась и начался арчевник, тропа разветвилась на множество овечьих тропинок. Безошибочно выбирая направление, легко ориентируясь в горном рельефе, они преодолевали одну за другой террасы подножной морены Теке. Передохнуть и подкрепиться решили на просторной, достаточно ровной площадке, защищённой от ветра самой мореной. Годы спустя они дадут ей имя одного из своих друзей, назвав «стоянкой Рацека». Именно здесь, на этой площадке, альпинистские группы будут устраивать свой первый базовый лагерь перед дальнейшим штурмом вершин. Альпинисты… Какое странное, «нездешнее» слово, но скоро, очень скоро он для Теке обретёт смысл и плоть.
Не ведал в ту пору Теке, предвестницей каких перемен в жизни ущелья, явилась эта юная пара… Они пришли к подножию Теке не первыми. Он хорошо помнит тех, кто приходил сюда несколько лет назад. Ведь это случалось так редко. Небольшие группки молодых мужчин уже поднимались на ближние вершины и перевалы. На вершинах оставили туры – башни, сложенные из каменных плит, с записками внутри. Но до сих пор хранит досаду Теке: никто из них не приветствовал Теке, не признавал его главенства и величества; не просил позволения идти к вершинам. И не прощался с ним. Правда, и вреда от них не было. Над одной из вершин год назад даже подняли красный стяг – до сих пор ветры полощут его выцветшее и обветшавшее, но всё-ещё целое полотнище. Что утверждает оно, кого зовёт и кому оно машет ? Ладно, пусть полощется, да и ветрам забава. Жаль, не знает, что написано в тех записках в турах.
А сейчас он с интересом наблюдал за юношей с девушкой; вслушивался в их слова. Тем временем, юная женщина, очистила картофелины, ночью запеченные на углях костра. Достала из полотняного узелка, подчерствевшую лепёшку, белые шарики солёного курта из кислого кобыльего молока – нехитрой готовилась трапеза. Подстать неприхотливости молодых. Они были детьми сурового, но и романтичного времени – начала XX века. Позади – босоногое, голодное детство, полное лишений отрочество и юность, которой выпало беспощадное время «ежовско-бериевских» репрессий. Но, была в ту пору одна на всех общая мечта о всеобщем братстве и равенстве, о Светлом Будущем, без бедных и богатых, без сирот и обездоленных. И было всеобщее, неодолимое стремление творить и учиться. И потому они умели находить и ценить настоящие радости жизни – саму жизнь, цветущую землю, красоту рассветов и закатов, бездонность звёздного неба, краюху хлеба и тепло протянутой в трудный час руки. И всё им было по плечу: работали и учились, поднимались на аэропланах в небо, прыгали с парашютом. Но больше всего они любили горы…
В свои двадцать с небольшим лет юноша повидал разные края и другие горы. Он был сыном иностранца – чешского политэмигранта и родился далеко от этих мест. С детства помнил невысокие живописные горы Словакии, со сказочными средневековыми замками. Позже, открыв для себя горы Тянь-Шаня, нашел в них большое сходство с Татрами. Но тяньшанские оказались выше и суровее. Предгорья их также живописны, покрыты густыми хвойными лесами и альпийскими лугами. Но замков в них нет – здесь иной Мир. А природа – первозданнее. Заоблачные вершины круглый год покрыты снегами. Ледопады, сползая с вершин, образуют мощные каменистые морены. Летом в их «цирках» образуются высокогорные озёра. Их воды, просачиваюсь сквозь толщу морен в ущельях становятся грозными горными реками. Именно они делают ущелья для пришельцев неприступными.
Однако, рождаются временами люди, чей пытливый ум стремится преодолеть любые преграды на пути познания. Открытое смелое воображение уводит их за горизонт – в моря и океаны, сквозь дебри тайги, песчаные и снежные пустыни; поднимает в небо и на вершины гор. Они идут «в неведомое» первыми. Потом, проторенными путями пойдут другие – многие. Он и Она были по природе своей первопроходцами. И хотя оба родились далеко друг от друга, Судьбе угодно было, чтобы пути их счастливо пересеклись здесь, в её родных местах – у подножия тяншанских гор. Она видела горы с детства, но издали – из родной Чуйской долины. Они вздымались над степью синеющем хребтом. Их величественная панорама манила к себе, будоражила воображение и, всегда, была неотъемлемой частью её мира. Как же счастлива она была, когда этот мир распахнулся для неё во всей красоте и могуществе, навсегда покорив её сердце. И каждая новая встреча с горами была настоящим праздником. Также, как и этим ясным утром.
Обустроив на мшистом камне стол для трапезы, Она сидела, обняв колени и терпеливо ждала, наблюдая за любимым. Он сидел чуть поодаль, напряжённо всматриваясь в очертания убегающего вдаль горного хребта. В руке, над раскрытой тетрадью, замер карандаш – с этой тетради начался его многолетний титанический труд по глазомерной, а чуть позже – инструментальной топографической съёмке горных массивов Тянь-Шаня. В ту пору на географических картах оставалось ещё немало «белых пятен», а подробных карт горных районов не было совсем. Юноша с детства любил географию, хорошо знал карту Мира, названия стран и столиц, тщательно вырисовывал самодельные карты и, конечное же, мечтал о собственных открытиях и неизведанных землях. Это время пришло. Пытливый ум и атмосфера необычной семьи юноши, само Время, определяли круг его интересов. Он был обширен и имел глубокие корни. Потребность и умение делиться знанием, выработали в нём привычку заносить в тетрадь всё увиденное, но пока недоступное другим. Он делал талантливые зарисовки, чертил схемы и в эти священные минуты забывал обо всём. Священными они были и для Неё. Превыше всего Она ценила его живой редкостный ум, умения и исключительную доброжелательность в общении. Вот и сейчас он завершит очередной набросок и непременно покажет Ей. Она оценит и восхитится, отчего возникнет новая маленькая радость – одна на двоих. Они умели без слов понимать и радовать друг друга.
Это увидел старый Теке, и проникся к молодой паре глубокой симпатией. Он продолжал наблюдать за ними. Подкрепившись и испив студёной живой воды из ручья, молодые ещё раз оглянулись на пройденный путь, чтобы верно рассчитать время для возвращения. Ещё раз кареглазая молча восхитилась величием Хозяина Места, красотой его владений, а он вдруг, услышал те чувства, что рождались в тот миг в её душе. Позже она облечёт их в слова, доверив своей тетрадке:
« Люблю твоих ущелий синеву,
Снега, что перламутром отливают.
Тянь-Шань, седой, могучий исполин !
Люблю тебя, и чувства не скрываю.
Люблю тропинкой узенькой шагать,
К твоим вершинам гордым, безымянным.
Дано мне было горы полюбить,
Встречать рассветы с солнышком румяным»
Когда переполняющие её чувства к горам, впервые услышал старый Теке, он сам взволновался и навсегда полюбил эту стройную девушку. Горные Духи не ревновали Теке к людям, но чутко улавливали тончайшие перемены его настроений – в тот день в небе над ущельем не было ни облачка. Лишь легкий ветерок помогал молодым подниматься всё выше в горы.
С верхней морены им открылась панорама вершин, от которой захватило дух. Потрясённые увиденным, они молча стояли рука об руку. Величественная, торжественная симфония гор звучала в их сердцах, вознося над земными заботами, рождая ощущение полёта и полной свободы, слияния с пространством. А мощные потоки Земных и Небесных энергий вливались в их молодые тела, наполняя силой и светом. Душе открывалось Запредельное, неподвластное уму. Время остановилось, его вовсе не стало. Испытав это чувство однажды, уже никогда не забудешь – его не с чем сравнить. Это ощущение слияния с Высшим и Вечным.
Но вокруг текло реальное, земное время, ставшее для них ошеломляющим моментом Истины – Мир необъятен, прекрасен и они с ним едины! Это будет осмыслено значительно позже. Для них в те мгновения навсегда изменилось мироощущение и стала понятной наполненная тишина Гор. Отныне и навсегда им будет доступен язык птиц и трав, воды и ветра, рассветов и закатов. Душа пробудилась для общения с Природой. Вот, для чего влекла их неведомая сила в горные дали и выси! Отсюда открывался земной безграничный простор! Любовь друг к другу обостряла их чувства, наполняла пространство особыми красками. И сами они излучали Свет любви и молодости.
Солнце, тем временем, повернуло на закат, изменив в скальных отрогах тени, сделав их резче и глубже. Ошеломлённые откровением Природы, только что Посвященные ею в одно из Таинств Земного Бытия (как прекрасна Земля !), юноша с девушкой медленно возвращались в реальность. Не хотелось ни говорить, ни двигаться – лишь созерцать Пространство. Тогда им неведомы были понятия «медитация» и «нирвана», но именно эти состояния они только что пережили, совершенно естественно в них погрузившись. И это сменялось теперь немым восторгом. Его вызывали и земные дали, и красавицы-вершины. Позже, по праву первовосходителей, они назовут их именами: Ак-Тау, Корона, Свободная Корея, Пик Семёнова-Тяньшанского, Ала-Арчинский пик. А пока они не знакомы, загадочны и безымянны… До краёв наполненные незабываемыми впечатлениями, боясь расплескать их, юноша с девушкой, не сговариваясь, начали спускаться в ущелье по знакомым уже тропам. И вновь горные ветры дули им в спины, весело обгоняли и увлекали за собой к теплым полянам хвойного леса. Ветры любили шурудить по лесам, трепать кусты и зелёные гривки юных осинок и берез, смущать гладь моренных озер, посвистывать в скалах и расселинах, завывать в ледяных гротах. А на лугах – спутывать гривы лошадей и вперегонки носиться со стригунками. С ними, вездесущими, было легко и весело бежать вниз.
В сгущавшихся сумерках они вернулись к Большой Поляне. Высоко над ущельем в закатных лучах солнца догорали снега Теке-Тора. Вместе с юными он тоже сегодня многое понял и пережил – вековую дрёму, как рукой сняло ! Открылось ему, что отныне его чертоги станут Храмом Посвящения в Красоту Земную. Нет, не зря он возлежал здесь века. Вот и люди пришли к нему с поклоном… От чего не поделиться неизбывной силой и несметными богатствами гор ?
Многие приходили во владения Теке, но не все посвящались. Не всем дано так чувствовать и ценить красоту. И никто прежде так почтительно к нему и Духам Гор не обращался. Ну как такие Души не посвятить ! Позже сотни раз Они поднимались к вершинам, ведя за собой других, нашедших в горах своё сердце. Терпеливо, заботливо учили новичков-неофитов читать Знаки в Пространстве – в небесах, снежных покровах и скалах. Учили слышать вздохи снежников, шорохи осыпей, различать под снегом трещины на фирновых полях ледников. И с ними всегда с вершин возвращались все – целыми и невредимыми, загорелыми и счастливыми.
И для старого Теке это время будет счастливым. А сейчас, в наступающих сумерках он загрустил – завтра, на рассвете юная пара покинет его владения. А надолго ли? Это было ему неведомо, как и им. Тем временем юноша ломал сухие сучья валежника, поддерживая небольшой костерок, а девушка заваривала чай, пахнущий хвойным дымком и листьями дикой смородины. Последний кусок лепёшки на двоих, последняя головка сахара, да горстка душистых ягод земляники. Позади был счастливый день, впереди счастливая ночь у костра под звёздным небом.
Горное ночное небо, это особая сказка. Драгоценный прощальный подарок Теке молодым. Таким прекрасным, как здесь, в горах, они его никогда не видели. Устроившись у костра и тесно прижавшись друг к другу, они заворожено смотрели в звездную бездну тёмно-синего неба. Алмазные россыпи звёзд, звёздных туманностей и созвездий, сверкающих, мерцающих, зовущих в неведомые космические дали… Всё видимое пространство ночи было наполнено космической музыкой. Звёзды колко мерцали, переливаясь всеми цветами, слали к Земле свои призывные сигналы. Каждая из них и даже самая крошечная сверкающая пылинка, были далёкими Солнцами. И, конечно же, где-то там, в глубинах Космоса есть, подобная земной, Жизнь. А может быть и более совершенная. И, может быть, другие разумные существа уже ищут в безбрежных просторах Вселенной контактов с себе подобными…
От этих мыслей, от неземной красоты, душевной и телесной близости друг с другом, кружилась голова. Всё стало Единым вновь, как днём на вершине. Ночь растворила границы между земным и небесным и юные ощущали себя плывущими среди звёзд по небесной реке Млечный Путь. Когда опали языки пламени костра и угли подёрнулись белесым пеплом, они смогли чётко увидеть звёзды прямо над собой – яркие привычные глазу созвездия. Но Она их не знала. Он же оказался настоящим «морским волком» и, как опытный лоцман повёл подругу по сверкающему океану. Прямо над ними выделялся Большой Летний Треугольник, образованный самыми яркими звёздами трёх прекрасных созвездий – Орла, Лебедя и Лиры. Их названия очаровывали воображение и слух – Альтаир, Денеб, Вега. А вокруг них звёздным хороводом Большая и Малая Медведицы, Кассиопея, Возничий, Орион, часть зодиакальных созвездий, среди которых особой красотой выделялся Скорпион. Его трёхцветная самая яркая звезда Антарес сверкала над самым плечом Теке, на юго-востоке мерцали Плеяды (Стожары), а западнее Зенита сиял Северный Венец. «Хочешь, я подарю его тебе?» – спросил Он. А Она «увенчанная» звёздной короной и по-земному счастливая, прижалась щекой к его тёплому плечу и уже в полусне слушала удивительные легенды звёздного неба: о Персее и Андромеде, об Орионе и Ариадне, о розовопёрстой богине утренней Зари Эос и Гипносе, боге сна – они и унесли их в глубокий крепкий сон. До утра стихли горные ветры, задремал и Теке. И только из глубины ущелья доносился приглушенный шум горной реки.
Ранним утром, до зари, молодые покидали уютную Поляну. Теке ещё дремал, но когда от воды зашипели угли костерка внизу, встрепенулся. И вовремя – юноша с девушкой, едва сдерживая дрожь от утренней прохлады, прощально помахали ему и уже не оглядываясь, повторяя изгибы тропы, легко побежали вниз. А до слуха его долетело: «Спасибо, Великий Теке, мы будем вспоминать тебя, жди нас!».
Но, напрасно вглядывался Теке ежедневно вглубь ущелья, надеясь вновь увидеть юную пару. Сокрушался, что кончилось тёплое лето, щедрая осень с невероятным буйством красок – жаль, что они не видели этой красоты. Было бы чем удивить их и погордиться, увидеть и услышать их восторги. А когда начались затяжные осенние дожди и в ущелье спустились синие осенние туманы понял, что теперь ждать придётся долго – до следующих трав и цветов.
Дохнул холодком, сгущая туман, и, погрузился в свои бесконечные думы. Впереди – зима, о многом нужно подумать. О зверье в норах и дуплах, о луговых травах и даже о мохнатых елях, укрыв их и реку толстым снежным покровом – пусть спят безмятежно до весны.
Но минула зима. Когда же вновь запестрели цветами луга, а с ледников потекли звонкие ручьи, Теке не на шутку затосковал. Не знал он, что в таком же нетерпении перед новой встречей, уже «считали дни» его любимцы.
Они вернулись июльским ясным днём
Часть 2
Молодая пара вернулась в Ала-Арчинское ущелье июльским ясным днём. Теке-Тор в первый же миг узнал Светловолосого среди немногочисленной группы людей, вышедших из леска на Большую Поляну. И, конечно же, её – Кареглазую! Вот и пришли, как обещали, и не одни. Вместе с уже знакомыми ему молодожёнами, в его владениях появились ещё двое юношей, миловидная девушка и невысокий, сухощавый, седовласый человек средних лет.
И не успел еще Теке-Тор осознать свою радость, как этот Старший невольно завладел его вниманием – уж очень он отличался от всех, кого он прежде видел. И не столько тем, как он был экипирован, сколько своим внутренним состоянием – Духом и особенной энергетикой, которую Теке-Тор умел считывать. Одежда, вроде бы и обычная, сидела на нём по особому ладно. Брюки старенького лыжного костюма аккуратно заправлены в гетры. На груди, поверх фланелевой куртки, висел бинокль. Крепкие горные ботинки и мягкая фетровая шляпа с неширокими отогнутыми полями и европейского кроя старенький рюкзак придавали его фигуре особый альпийский колорит.
Из-под шляпы то и дело поблескивали линзы очков – он пристально всматривался в пространство. Чувствовалось, что душа его ликовала. Он был счастлив – рядом с ним, в этой красоте три его взрослых сына, дочь и Кареглазая сноха. А впереди вершины, на которые им предстоит подняться. Здесь он впервые и потому вместе с юными испытывал чувства первопроходца. В это труднодоступное и удаленное от поселений ущелье, действительно редко заглядывали люди. И все здесь было свежим, чистым, первозданным
Запахи теплого хвойного леса пьянили; просторная уютная долина манила остаться отдохнуть, а скалистый заснеженный красавец над ущельем, просто лишал дара речи. « Так это и есть Теке-Тор, о котором рассказывал сын?». Да, это он!
Глава семейства бессознательно снял шляпу, поправил очки и внутренне устремился к легендарной вершине. Горный ветерок слегка ерошил его белую как снег шевелюру. А ярко-голубые глаза его, будто вобрали в себя синь горного неба. Замерли, очарованные, и молодые…
Старший из сыновей не скрывал радости и гордости: « Ну и как мой сюрприз, удался? Да, вот он какой, Повелитель Ала-Арчи!».
В эти мгновенья между Теке-Тором и его гостями устанавливались незримые тонкие, но прочные связи взаимного приятия, без чего в горах нельзя… Люди, как чуткие музыкальные инструменты, настраивались на тончайшие, высокие вибрации Пространства гор.
Они стали говорить реже и тише, а слышать и видеть – больше, острее, глубже. Они пропитывались чистейшей праной гор и наполнялись беспричинной радостью от душевного слияния с Природой. Чистая горная трава, тёплые мшистые спины валунов на Поляне притягивали к себе, приглашали остаться. Но так и было задумано. Горы демонстрировали полное гостеприимство – на небе ни облачка! Над Большой Поляной разлилась несказанная благодать, вливая в сердца ощущение счастья бытия, как это бывает в детстве. Все мирские заботы остались там, далеко внизу. Здесь же царила Природная Гармония. Она была и между людьми. Они не раз в горах бывали вместе и каждый знал свои обязанности.
Молодёжь не мешкая разбила лагерёк – две палатки рядом со старым кострищем. Седовласый облюбовал себе место под огромной елью, со стволом в два обхвата. Она простёрла свои мохнатые лапы над его одноместной палаткой. (Через несколько лет в том же месте поставит свою шатровую палатку и Кареглазая).
Близился вечер. Юноши натащили гору сушняка для костра и девушки стали варить кашу в большом походном котелке. Потом в нем же вскипятили крепкий чай. Сухари и сахар достойно украсили чаепитие под разверзшимися звездными небесами. Молодежь угомонилась. Они задумчиво смотрели в огонь и слушали негромкий рассказ отца о его путешествии в Китай в октябре 1918 г. Он шел туда с дипломатической миссией, порученной ему молодой Советской властью. В нагрудном кармане его было воззвание к киргизам и казахам, покинувшим родные места после подавления национального восстания в августе 1916 г. В тех трагичных событиях пострадали оба народа – и киргизы, и русские. Тысячи киргизских семей осели в приграничной китайской провинции Синдзян – в Аксу и Учтурфане. Там они оказались еще более бесправными и попираемыми. Советская власть тогда объявила амнистию для всех, кто пожелает вернуться. Путешествие в Китай оказалось очень трудным и опасным. Предстояло пересечь несколько горных хребтов вьючными тропами, пройти через ледники и переправиться через множество горных рек. Самой мощной из них была река Сары-Джаз, с десятком бурлящих «рукавов»
Сама «миссия» состояла из двух человек – с ним шел проводник, молодой киргиз Амандык Канаев, из местных. В этом путешествии он начал изучать киргизский язык, а затем совершенствовался в нем многие годы. Они предполагали вернуться до холодов. Но судьба распорядилась иначе. В Учтурфане местная полиция арестовала молодого чеха, как немецкого шпиона. Китай в ту пору находился в войне с Германией. Его бросили в зиндан – местную тюрьму. Оставшись один, Амандык беспомощно кружил вокруг городской управы и по базару, куда по утрам выводили арестованных за подаянием, а имеющих деньги – чтобы могли купить себе лепешку.
Рассказчик временами замолкал, захваченный воспоминаниями. Пережитое много лет назад, с годами не меркло. Он помнил, как мучительно тянулись дни, когда лишенный всякой связи с миром, терялся в догадках, не зная, что его ждет. Прошли три недели. Но вот однажды на базарной площади он увидел европейца с красно-сине-белой нашивкой на рукаве. Его сопровождали переводчик и большая собака сенбернар. Европеец оказался французским путешественником, имеющим официальное разрешение на пребывание в Китае. Встреча двух европейцев за тридевять земель от Европы, была полна взаимного удивления и радости. Общий язык был найден сразу – молодой чех владел несколькими европейскими языками. Француз обещал обратиться в местному управителю – даутаю. На другой день все формальности в местной управе были улажены, а чех – на свободе! Ему даже вернули лошадь и винтовку и разрешили выступить на базарной площади с воззванием к киргизам. Нашелся и Амандык, который уже активно искал соотечественников. Результат был достигнут! Вскоре сотни киргизских и казахских семей вернулись в родные края. Но путь назад оказался намного труднее из-за начавшихся в горах снегопадов и холодов. И он едва не стоил жизни посланцу молодой страны Советов. Со своим спасителем-французом он тепло распрощался в г. Аксу. Далее путь француза предполагался в Индию через Кашгар. Судьба, как неожиданно подарила им эту незабываемую встречу, так же бесследно и развела их пути.
Молодые слушали, затаив дыхание. Лишь двадцать лет отделяли их от тех событий. Забыв про сон, слушал и старый Теке… Он ничего не знал о жизни людей за пределами своих владений, наблюдая, лишь, тех немногих, что сами приходили в его ущелья.
Сыновья и дочь с детства знали об этом путешествии, но только теперь, повзрослевшие и побывавшие не однажды в ледниковой зоне гор, могли по настоящему оценить человеческий подвиг отца. И те трудности, которые он сумел тогда преодолеть. Они слушали и молча сопереживали. Умолк и отец, неотрывно глядя на сизые угли костра. И каждый из них погрузился в свои мысли и воспоминания – отдаленные и недавние.
О недавних событиях долго не принято было говорить вслух. Пережитые страной, народом, семьей события, связанные с периодом политических репрессий в 1937-1938 годы, навсегда останутся кошмарным сном – ведь это случилось в родной стране. Лишь позже открылось, что это была МАСШТАБНАЯ ДИВЕРСИЯ в стране накануне готовящейся Второй Мировой войны – истребляли лучших, самых убежденных коммунистов и специалистов, особенно в Науке, промышленности, авиации и в оборонной сфере. Когда же это МАСШТАБНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ было раскрыто, ЕГО ИДЕОЛОГИ БЫЛИ РАССТРЕЛЯНЫ – Ежов, Берия, генеральный прокурор Ягода и др.
Тогда же в застенках НКВД ( Народного Комиссариата Внутренних Дел ) из отца на протяжении года выбивали, в буквальном смысле, признание в шпионаже в пользу иностранных разведок. Вот тогда-то и побелела его голова. Пытки старшего сына длились, лишь, несколько месяцев – он был арестован позже, как сын «врага народа». Но они не сломились, выстояли, не подписали себе приговор. И это спасло им жизнь. Позже, во время их политической реабилитации, от них потребовали дать подписку «о неразглашении». Неразглашение того, как велись те допросы… Только оставаясь наедине, они могли потихоньку долго разговаривать друг с другом на чешском. Понимать всё происходившее тогда в СССР, разум отказывался. ( Лишь немногие понимали, что это было следствием непрекращающейся (и по сей день!) открытой и скрытой войны 2-х Мировых Систем). ОТЕЦ И СЫН были из тех немногих…
Здесь же, в отсветах гаснущего костра, они встретились долгим взглядом, полным горького понимания. Меньше года они на свободе, до сих пор до конца не веря в свое счастье. Глубоко и спокойно спят только в горах, под умиротворяющий шум горной реки. Природа гор стала для них целительной, они это чувствовали и сознавали. И для свиданий с горами использовали малейшую возможность. Горы дарили им радость и силы, наполняли любовью к Жизни.
4
Ранним утром, когда над Большой Поляной вновь потянуло дымком от костра, Теке-Тор увидел, как Седовласый налегке отправился по лесистой тропе вверх по ущелью, оставив на стоянке аккуратно уложенный рюкзак
«Куда это он, один?..» – недоумевал Хозяин Ущелья. Но вскоре уловил его мысли и понял: захотелось человеку побыть одному, чтобы прочувствовать утреннюю красоту ущелья каждой клеточкой своего существа. И излить горам свою душу…
Выбрав небольшое, удобное для обзора местечко на тропе, он наблюдал торжественный восход Солнца… Любовался удивительной сменой красок на ледовом сбросе Теке-Тора и, вдыхая настоянный на разнотравье бодрящий воздух ущелья, вслушивался в многоголосую птичью звень… И, вдруг, вдохнув воздух высокогорья полной грудью, запел… Это был валашский Йодль. В этом пении не было слов. Мелодичные и удивительно красивые, свободно летящие над лесом и лугами звуки, наполнили собой и пробудили ущелье.
Ничего подобного и никогда прежде не слышал Вековой Исполин! И не мудрено. Так поют лишь в Тирольских Альпах и Татрах – горах, родных для Седовласого. Так поют альпийские горцы – пастухи – на горных просторах, где звуки подхватывает ветер и отражают склоны гор. Руки поющего были раскинуты, как для объятий и в эти мгновенья он, действительно, обнимал Целый Мир.
Сильные, гибкие звуки дивного пения так же внезапно растаяли, как и возникли. Но их магия продолжалась: в ущелье воцарилась удивительная тишина. Вся живность ущелья притаилась, будто ждала, что звуки возобновятся. Ждали Горы, ждал Теке-Тор. Недвижный и величественный, он с удивлением взирал на сухощавого, невысокого человека, стоящего на тропе, и не понимал, откуда в этом хрупком, по сравнению с горами, существе такая Мощь, такая Сила?!
А Человек, тем временем, сел, прислонившись к валуну, прикрыл глаза и будто задремал. Но нет – он просто наслаждался тишиной, покоем и чистым прохладным воздухом. Здесь он чувствовал себя, как дома. Память унесла его вдаль, в прошлое, в Чехию – в родной край. Летний ветерок ласкал его лицо, и, должно быть, ему вспомнились руки матери, которой он лишился в три года. На его аскетичном лице блуждал отсвет нежности. Впервые Теке-Тор шепнул Горным Духам: «Тс-с,, пусть человек отдыхает!». И ему самому захотелось подольше побыть в воцарившейся тишине, еще и еще раз пережить только что испытанные удивительные чувства. Он впервые уважительно подумал о Человеке. И удивился себе.
Не менее, чем Теке, потрясена была звуками пения, долетевшими из леса, и Кареглазая. Ещё подростком пела она в детском хоре и по достоинству могла оценить красоту и сложность этого удивительного пения.
С почтенным свёкром, сестрой и братьями своего Любимого, она была в горах впервые. Атмосфера, царившая в их отношениях, очаровала ее. Рядом с ними, она казалась себе простушкой и «первоклашкой», но так страстно желающей всему научиться! Ни с кем ей не было так интересно, как с ними! С этих дней она навсегда прониклась глубочайшим почтением к этому удивительному человеку.
Братья Любимого были её ровесниками. Веселые, жизнерадостные, озорные, они все время острили, беззлобно подшучивая друг над другом, над старшим братом и сестрицей и распевали дурашливую песенку, переделанную на мотив песенки из детского спектакля «Три поросёнка», очень популярного в 1930-е годы:
- У папаши старика, старика, старика,
Жили-были три сынка, три сынка, три сынка!
Да! – один был шахматист, другой был футболист –
Оба умные ребята! Третий – альпинист.
Ах-ха-ха-ха, ха-ха-ха! Третий – альпинист.
- Умный в гору не пойдёт, не пойдёт, не пойдет,
Умный гору обойдёт, обойдёт, обойдёт!
Да! Почему же он в гору не влюблен?
Это ясно – там опасно: там большой уклон.
Ах-ха-ха-ха, ха-ха-ха! Там большой уклон!
- Говорят, что альпинизм, альпинизм, альпинизм
Укрепляет организм, организм, организм!
Да! Раз ты укрепишь, на другой – слетишь.
В результате очень часто получаешь шиш.
Ах-ха-ха, ха-ха-ха! Получаешь шиш!
Пели и, заливались смехом, имея ввиду старшего брата. А тот, добродушно усмехаясь, помалкивал. Время от времени молодежь окликала друг друга и Теке-Тор, наконец, стал различать их имена, так же необычные для этих мест – БОРИВОЙ, ВЛАДИВОЙ, ДРАГОМИРА. Кареглазую звали АНАСТАСИЕЙ, а она, Главу Семьи, РУДОЛЬФОМ ПАВЛОВИЧЕМ.
С радостью встречать их и слышать их имена, Старый Теке будет еще не раз. Но в то время ни ему, ни людям не было ведомо, что ждёт каждого из них впереди… А Судьба уже уготовила Пути, по которым ИМ предстояло с честью пройти.
Боривой и его средний брат, Владивой, окончат физико-математический факультет педагогического института. Боривой станет преподавателем математики и астрономии, Владивой – преподавателем физики, заслуженным учителем Кыргызстана. Десятки его выпускников поступят в ведущие вузы страны.
Младший брат, Кветослав, поступит в Кораблестроительный институт и по окончании его уедет на Крайний Север, на Белое море, где найдёт свою Любовь. Там он вырастет в ведущего специалиста в области строительства атомных подводных лодок.
Драгомира, их сестра, унаследовав от отца тонкий слух и красивый голос, посвятит себя певческому искусству. Однако и братья не уступали ей в музыкальности. Играли на мандолине, духовых инструментах, да и просто на всём, что попадало под руку – будь то ведро или котелок, расчёска или ложки… И все говорили на нескольких языках. С ними было весело, они заряжали оптимизмом, стремлением учиться, совершенствоваться. Отец их был внешне строг, требовал от них во всех делах и учёбе дисциплины и ответственности. Таким был и сам. Но все таланты у детей были от отца и, конечно, от Матушки – Альбины. Правда, она не ходила в горы, лишь провожала их и ждала. В те трудные и голодные годы, она могла «из ничего» приготовить вкуснейший обед; из старого перелицованного пальто сшить новую куртку; из пары драных сыновьих штанов – одни новые. Она была рукодельницей и мастерицей на все руки. И так же, как отец, она говорила по-русски с акцентом, только, пожалуй, с ещё большим.
Отчий дом Матушки, её родные брат и сестра остались в далёком древнем южно-чешском городке Чешские Будеёвицы. Она очень тосковала по близким и родным местам, но заботы о подрастающих детях полностью поглощали её внутренний мир и наполняли жизнь смыслом. Вещи каждого из них хранили тепло её рук – будь то связанные или заштопанные носки, свитера и пуловеры, вышитые тюбетейки или холщовые мешочки для хлеба и круп. Вся ее жизнь была неразрывно связана с её «мilé děti» – дорогими детьми.
* * *
Этот день, так светло начавшийся валашским йодлем, принес кареглазой Анастасие еще одно откровение – о целебных, волшебных свойствах трав и цветов, растущих вокруг. И здесь Глава семейства оказался кладезем бесценных знаний. Отдыхая на привале, он не сидел просто так: внимательно разглядывал растущие вокруг себя цветы и травы. Узнавая, радостно или удивленно восклицал: «Ежишь, Марья!» ( то бишь – «Святая Мария!»). И как дитя радовался очередному открытию: «… и здесь это растет!»… Да и как не радоваться – вокруг такая богатая «зелёная аптека»! Многое обещал показать он на обеденном привале.
Когда солнце поднялось в зенит, ребята выбрали уютное место у верхней границы леса. Сбросив рюкзак со спины, Старший сказал удовлетворенно: «Вот здесь теперь и передóхнем!» Сыновья взорвались смехом. Катаясь по траве, они вновь и вновь повторяли отцовское: «Передóхнем, передóхнем!». Не передохнём, а передóхнем!» Виной этой двусмыслицы были трогательный чешский акцент отца и его ошибка в постановке ударения. Конечно же, он имел в виду отдых… До слёз смеялись с братьями и девушки. Один Теке-Тор недоумевал: что там случилось с его гостями? Отец смущённо мигал из-под очков и нарочито ворчливо журил веселящуюся молодежь. С тех пор в семье эта его фраза стала притчей во языцех. Её вспоминали всякий раз и везде на отдыхе. .
После внезапной порции веселья и легкой трапезы, братья углубились в ельник. По юношеской бесшабашности и от того, что бесценная возможность черпать знания от отца была всегда рядом, они не особенно вникали в его ботанические экскурсы. А может быть, и потому, что их интересы начали уже определяться в иных сферах знаний. .
Зато каким благодарным слушателем была Кареглазая! С той поры и до конца своих дней она совершенствовалась в познании «языка» и тайн растений. Не поддавалась ей только латынь. Многие растения, их свойства и названия, бытовавшие в просторечии, она знала с детства. С той самой поры, когда ей приходилось жать серпом траву для коров, гусей и кроликов. Отец Иван – казачий фельдшер – показывал ей полезные и сорные, и даже ядовитые растения. Но то, что приоткрыл ей здесь, в горах, свёкор, с годами станет бесценным Знанием, не раз выручавшим в трудные времена. И дети ее будут расти без лекарств и болезней. А латынь? Да, бог с ней! Она, ведь, нужна только узким специалистам. В народе у трав есть свое, родное название. Однако, когда этот удивительный человек переходил на латынь, она испытывала благоговейный трепет перед его познаниями, перед бесценным Знанием, накопленным и сохранённым в памяти человечества за многие тысячелетия.
С удивлением вслушивался в слова Седовласого и Хозяин ущелья – о свои богатствах. Здесь, оказывается, произрастает до тысячи видов растений и обитает сто семьдесят видов животных и птиц. Знал он, оказывается далеко не всё…
…Вот, например, маленькая скромная сиреневая ромашка с оранжевой сердцевинкой – горечавка. А это – душица, с мелкими тёмно-сиреневыми соцветьями. А вот жёлтые звездочки зверобоя, фиолетовые пирамидки соцветий шалфея, темно-зеленые и глянцевые листья мать-и-мачехи. А это – жгучие метёлочки крапивы двудомной. Чего тут только нет! Вот рослая красавица с длинными острыми иглами – «верблюжья» колючка. А по латыни именуется Alhagi camelorum Fisch («Верблюжья колючка обыкновенная»). Она, конечно, достойна такого названия: как великолепно это растение, как прекрасна графика его листьев! А его фиолетово-розовые крупные цветы, собранные в тугие, пушистые кисти! Не случайно над ними то и дело жужжат толстые, мохнатые шмели. А уж они-то знают толк в растениях! Эта колючая красавица неприхотлива и растет повсюду. Её в городских садах люди даже истребляют, не зная цены этому растению. Как, впрочем, и большинства других растений. А вот жителям пустынь, где ценится каждая травинка, прекрасно известно, что из верблюжьей колючки, причём из любой его части, можно заваривать целебный чай. Она очистит кровь и кожу, заживит раны, смягчит кашель, очистит кишечник.
А вот рядом из темно-зеленых сморщенных листьев тянутся вверх гладкие стволики-дудки кислицы. Это ревень Тангутский. А по латыни – красивее: Rheum palmatum («Ревень па́льчатый»). Это многолетнее растение появилось и в России после того, как в конце XIX века его привёз с Тяь-Шаня знаменитый российский ученый Николай Михайлович Пржевальский.
Не знала тогда Кареглазая, что через пару лет, она увидит величественный памятник этому исследователю Центральной Азии, воздвигнутый на восточном берегу озера Иссык-Куль, близ города Пржевальска (Каракол), где завершился многотрудный жизненный путь учёного и путешественника. В этом славном зелёном городке проведёт она несколько нелёгких, но незабываемо- счастливых лет.
А пока она с жадность ловила каждое слово свёкра. Слава богу, ревень теперь знают все, из него варят компоты и варенья. А вот прямо над головой свисают гроздья белых мелких цветов рябины. Её латинское имя – Sorbus ducuparia («Рябина обыкновенная»). Тёмно-зеленые тугие ягоды рябины в августе начнут краснеть, а спелыми, горько-сладкими, станут только в октябре, после первых морозов. Отвары из плодов рябины дробят камни в почках, останавливают кровь, лечат ревматизм и кровоточащие десны. Но до осени еще далеко. Но зато совсем рядом, если нагнуться и заглянуть под мелко-гофрированные листочки, то можно, к своей радости, увидеть ярко-красные, крепенькие, сладкие и душистые ягодки земляники. Она тут под каждым кустиком, среди камней. Эта земляника не равнинная. Её называют «восточной» или «горной». Она и вкусная, и целебная. Жаль только – крохотна. Но латинское имя придаёт ей значимости – Fragaria. . Ведь ягода эта – поддержка сердцу, она дробит почечные и печёночные камни, лечит кожные болезни и подагру.
Слушал Теке и дивился: многое ему было непонятно из того, что заботило людей: про «почки», «подагру», «камни в печени»… «Эка невидаль! Его собственные камни – вот они, у всех на виду и ничуть ему не мешают. Даже напротив, они – его крепость. О каких же камнях вещает Седовласый?». Будто услышав сей бессловесный вопрос, тот взглянул хитровато из-под очков и усмехнулся: «Да-а, в жизни людей рано или поздно приходит время собирать и разбрасывать свои «камни»… Не понять тебе этого, Теке-Тор. Как не понимают пока этого и вот эти юные ребята. Всему своё время».
В этот и последующие дни Кареглазой довелось узнать от своего мудрого свёкра о Природе так много, что это позволило ей перейти на совершенно иной уровень отношений с нею – Осознанный. Она начала понимать, какую целебную силу таят травы, листья, корни, цветы и ягоды, и в какие месяцы этой силы больше. Впервые услышала о «золотом» корне и увидела, как и где он растет; об аконите (иссык-кульском корне), о его ядовитости, но и целебных свойствах; о нежно-голубых и цвета черного кофе ядовитых колокольчиках. И навсегда усвоила это знание, как помнят то, что таит в себе смертельную опасность.
Но годы спустя, когда она станет зрелой женщиной и матерью, ей откроется Сокровенное Знание – осознание того, что самым мощным и целебным снадобьем является Любовь – бескорыстная и безусловная, рождающая понимание и сострадание. А травы, листья, корни и цветы растут, цветут и плодоносят ей в подмогу.
Позже эти впечатления Кареглазая отразит в своих незатейливых, но милых её сердцу стихотворных строчках об альпийской флоре:
Цветы в лугах, – что в небе звезд, На склонах гор красуются. Купальниц желтые венцы С С гвоздиками целуются.
И треплет легкий ветерок Головки ветреницам белым, Лилово рдеют воронцы Красою своей смелой.
Цветет у речки Иван-чай, Шмелей к себе сзывая. Шиповник дивный аромат Над лугом источает.
Краса цветов и буйство трав Меня в горах пленяют, И сердце трепетно мое От счастья замирает.
Глава семьи – бывалый путешественник, охотно делился знаниями: как устроить очаг, как правильно сложить таёжный костер для просушки одежды, как выбрать безопасное место для ночлега и время безопасной переправы через горную реку. Эти знания молодые вскоре закрепят в первой Среднеазиатской Школе инструкторов О. Д. Аристова и М. Т. Погребецкого. А затем долгие годы будут бескорыстно передавать их тысячам «новичков». Так называли тех, кто отправлялся в горы впервые. Но в тот памятный для них поход, никто из шести уже не был новичком. Они намеревались осуществить хорошую разведку района и совершить несколько восхождений. Но позволит ли сбыться надеждам сам Повелитель Ала-Арчи?
Когда группа миновала луга и поднялась поближе к Теке-Тору, он, наконец, переключил свое внимание на юную пару. Да, они повзрослели, но так же радостно бьются их сердца от долгожданной встречи с ним! Оставив отца, сестру и братьев отдыхать, они прошли чуть вперед навстречу Теке, взявшись за руки, будто просив благословения. Стояли и любовались им и ждали того самого , условного знака – снежного флажка на его вершине. И дождались! Ветерок сдул снежную пыль с главы Теке- Тора, что в этот раз означало: « Не пуха вам, ни пера!».
* * *
В последующие дни погода в верховьях Ала-Арчинского ущелья стояла отличная – на небе ни облачка!. Группе удалось совершить несколько восхождений на те самые вершины, где уже стояли туры. Из записок, найденных в них, они узнали, что в 1936 г. самодеятельная группа альпинистов Киргизского университета поднялась на одну из них по северному ребру.
Первовосходители под руководством Василько Васильевича Озаровского назвали её пиком Комсомолец ( выс. 4140 м.). Вторую, названную именем Компартии Киргизии ( выс. 4483 м.), покорила 16 июня 1937 г. группа под руководством Игоря Оксенича. ( Осенью того же года И. Оксенич был избран председателем первого в Кыргызстане Клуба альпинистов и туристов, созданного в мае того же года).
Когда молодежь с отцом поднялась на эту вершину, то увидела, как над морем вечных снегов, полощется Красное знамя, водружённое первовосходителями
Автор: Инна Маречек.