Своей суровой красотой памирские вершины привлекают альпинистов со всего мира. Самая желанная из них − пик Коммунизма, высшая точка Памира.
Ребята из киргизской сборной четвертый день боролись с высокогорной стихией на склонах этой величественной пирамиды. Связь пропала два дня назад, вероятно, испортилась рация, наши старые «виталки» часто давали сбой. Казалось, поводов для беспокойства не было, конец августа на Памире славится отличной погодой, в команде были мастера высшей пробы: Королёв Валера − человек из юмора и стали, Дармин Женя – скалолаз от бога, Тереньев Андрюха – медлительный ворчун, но надёжный и выдержанный товарищ. Такие ребята могли спасти команду в самой суровой обстановке. Но горы непредсказуемы своим коварством.
В базовом лагере чувствовалась тревога, даже потрясающие виды белоснежных гигантов никого не радовали. Августовская синь неба в обычной обстановке вызывала прилив умиротворённости и тихой грусти, но сейчас и в ней затаилась какая-то скрытая угроза. Вечером никто не спешил забраться в спальные мешки. Допоздна засиделись в базовой палатке, пили чай, вели разговоры ни о чём. Рассказчик часто прерывался на полуслове и надолго задумывался. Когда сам на маршруте, то тревоге и страху нет места: выполняешь серьёзную работу. Тогда пройденные отвесные участки скал и ледопадов вызывают прилив счастья, не понятного на равнине. Гордишься собой, своими друзьями. Радуешься, что живой. Но когда ты в базовом лагере, а ребята на горе, страхи удесятеряются.
Ближе к полуночи за палаткой раздались тяжёлые шаги. Все напряглись и встали. В палатку ввалились два иностранца. Вид у них был предельно измождённый. Они тяжело дышали, не могли разговаривать. Молодой упал на лавку и жестами начал просить воды. Через несколько минут, когда они напились воды и немного пришли в себя, тот, что постарше, начал что-то эмоционально объяснять на немецком языке. Он жестикулировал, много говорил, но наш школьный немецкий оставлял желать лучшего − мы его не понимали. Пришлось идти в лагерь москвичей: столичные ребята, не в пример нам, отличались образованностью и эрудицией. В первой же палатке нашёлся переводчик. Немного поворчав, он вылез из спальника и начал надевать ботинки.
Когда мы вернулись в палатку, молодой немец крепко спал, положив голову на стол. Второй сидел на ящике, слегка покачиваясь, борясь с собой, чтобы не упасть. Он оказался отцом семейства. С сыном, дочерью и женихом дочери они совершали туристический поход на памирское плато. Подъём происходил по ребру Буревестника. Уже перед самым выходом на плато дочь сорвалась со снежно-ледового склона, пролетела триста метров и сильно травмировалась. У неё была сломана нога, ключица, повреждены внутренние органы. Дышать было тяжело, глубокие вдохи вызывали острую боль и потерю сознания. Своими силами они смогли спустить её до высоты 5 300 метров. Там начались скалы. Для спуска по скалам у них не было ни сил, ни снаряжения, ни опыта. Очень просят помощи.
Мы принесли спальники, поролоновые коврики, уложили немцев спать, а сами начали готовить спасательный отряд. Москвичи, украинцы, красноярцы, киргизы − каждая команда выделила по несколько человек. Мы собрали снаряжение, аптеку, продукты, снарядили транспортировочную акью, и в четыре часа утра начались спасательные работы. К пострадавшей мы пришли к обеду. После профессионального осмотра врач вынес суровый приговор: сломанные ребра повредили легкие, начался отёк, на этой высоте жить ей осталось несколько часов… Безопасный спуск по скалам займёт не менее 12 часов, ещё три часа − до вертолетной площадки, вертушка прилетит только утром. Шансы нулевые.
Был один спасительный, но очень опасный вариант: между скальным ребром и ледопадом находился узкий снежно-ледовый кулуар. Но днём и до середины ночи, пока мороз не сковывал ледяные глыбы, он постоянно простреливался лавинами и обвалами с ледопада памирского плато.
Когда ситуацию объяснили отцу, он сел на снег, обхватил руками голову, потом посмотрел на нас и сказал: «Решение должна принимать Гертруда, ей исполнилось восемнадцать лет». Герта спокойно выслушала вердикт, но не изменилась в лице, не заплакала, её мужество и стойкость поразили даже видавших виды ветеранов альпинизма. Она тихо сказала: «Кулуар».
Начали готовить план спуска. Решили, что группы по два человека рассредоточатся по скалам вдоль кулуара и приготовят места страховки. После прибытия акьи с пострадавшей на место страховки её должны быстро перестегнуть и отправить на очередной пост. Всё зависело от скорости спуска, чем быстрее всё будет происходить, тем больше шансов на спасение.
В сопровождающие решили назначить жениха Герты. Он был самым отдохнувшим из команды, да и вообще − это было логично со всех сторон. Но после того как доктор перевел ему наши планы, он, отчаянно жестикулируя, с визгом начал кричать, что они не зарегистрированы официально, что он «не обязан умирать из-за этой дуры» и что мы не имеем права его заставлять. Пусть отец с братом её спускают. Доктор плюнул ему в лицо, выматерился (в первый раз за всю экспедицию мы услышали мат этого интеллигентного человека) и отошел в сторону. Было видно, что он борется с собой, чтобы не сломать челюсть этому мерзавцу. Отцу с братом самим требовалась помощь. От перенапряжения они еле стояли на ногах, их здоровье вызывало серьёзное опасение. Доктор осмотрел оставшуюся команду, он был начальником спасательного отряда, подошёл ко мне и сказал: «Ты пойдёшь, ты самый легкий».
Больше часа мы ждали, пока ребята подготовят места страховки. Всё это время я сидел рядом с Гертой и разглядывал её лицо. Оно было нетипичным для немки: смуглая кожа, пухлые щеки, карие глаза. Герта была почти красавицей. Несмотря на терзавшую её боль, на лице не было следов страдания, в глазах светилась тайная ирония, а в уголках губ пряталась лёгкая улыбка. Это была совершенная Джоконда. Только пейзаж вокруг был иным: справа нависали огромные ледяные глыбы, влево уходил снежно-ледовый гребень с пиком Москва. Он упирался в семитысячную красавицу-вершину Евгения Корженевская. Но мы с Гертой не отвлекались на обозрение горных прелестей. Я смотрел ей в глаза и пытался прочитать её мысли. Мне была совершенно непонятна улыбка Моны Лизы на лице умирающей девушки. Об опасности не думалось: очень надёжные ребята взялись за дело, да и ситуации в жизни встречались много серьёзнее.
Перед началом спуска Герта неожиданно попросила, чтобы я её поцеловал. Улыбнувшись, я выполнил её просьбу.
А потом началась работа. Всё было отлажено, как в швейцарских часах. Акья летела по склону, взбивая снег. Снежная пыль залепляла лицо, дышать было трудно, на перестёжках я еле успевал очистить от снега лицо Герты и протереть свои глаза. Настроение было нервно-возбужденным. Я орал какие-то песни и, задыхаясь, бежал за акьей.
Внизу показался конус лавины, за ним − черта безопасности. И вдруг над серединой кулуара оборвалась ледовая глыба. По пути она сорвала лавину, и эта снежно-ледовая масса с грохотом понеслась за своими жертвами. Мы ничего не могли предпринять. Я был привязан к акье, акья привязана к страховочной верёвке. Манёвра у нас не было. Скорость лавины была намного больше нашей. Я уже спиной почувствовал ударную волну, когда впереди нас два парня спрыгнули со скал в снег, схватили акью и потащили её к скалам. В этот момент меня сбило волной снега. Я упал на Гертруду. Нас засыпало и куда-то потащило снежное месиво.
Потом наступила тишина. Я лежал на Герте, придавленный слоем снега. Двигаться не мог, но дышалось легко. Моя голова попала на её спальник, в нём оказалось достаточно воздуха. Страха не было. Я знал, что нас быстро откопают. Так и произошло. Герта тоже не пострадала. Я упал своей пуховкой ей на лицо − это спасло её от удушья.
Парни, рискуя жизнью, успели утащить нас от центра лавины, где летели ледяные глыбы. Нас зацепил только снежный, более безопасный край лавины. Один парень отделался лёгкими ушибами, второго сильно ударило о скалы. Но, к счастью, он быстро пришёл в себя. Доктор вправил ему вывихи, и он без посторонней помощи спустился в базовый лагерь. Всё закончилось благополучно. Гертруде смерть уже не угрожала. Сброшенная высота позволяла ей легко дышать, к тому же за ней из Душанбе уже вылетел вертолёт. Мы ждали его на поляне возле озера.
После пережитых событий жизнь заиграла новыми красками. Небо стало намного синее, снежные склоны гор засверкали ещё ярче, скудные высокогорные цветы вокруг озера умиляли своей нежной прелестью.
Пришло сообщение от наших ребят с пика Коммунизма. Они встретили красноярцев, те по рации передали, что у них всё в порядке. Я опять сидел рядом с Гертой и разглядывал её лицо. Оно было такое же спокойное, только улыбка стала более выразительной. Вдруг она глазами попросила позвать переводчика. После первых слов благодарности я начал горячо её убеждать, что за это не нужно благодарить, что это долг каждого альпиниста и просто человека. Она покачала головой и сказала: «Меня не смутил поступок жениха, у нас это обычное явление. Меня потрясло то, что сделали вы, дикие советские медведи. Я благодарю вас за то, что вы показали, каким должен быть человек».
Автор: Юрий Башманов.