Шура Шваб и Слава Лях обдумывают план работ.
Попытаюсь написать серию коротеньких зарисовочек о жизни в альплагере «Ала-Арча», а героем каждой заметки будет кто-нибудь из друзей, с которыми мне повезло жить. О маленькой компании и Шуре Швабе. Ну-у-у, официально если, то он – Александр Евгеньевич, а в быту, для друзей, просто Шура.
Первый раз в лагерь Арча (так его называли сокращённо среди своих) он приехал в 1977 году в составе целой команды иркутян, по крайней мере я так помню. За давностью лет мог что-то и забыть, но вспоминаю их всех командой, слитно. Познакомил меня с ними Лях, Вячеслав Петрович, сказав: «Пошли, там, эта, иркутяне приехали, а один гитарист». За ручьём, что тянется вдоль лагеря от столовой до ГМС (гидро-метео станции) и дальше, стояли тогда фанерные палатки для инструкторов и называлось это Замоскворечьем. Где-то посреди ряда, в одной из фанер, и проживали Володя Юдалевич и Шура Шваб. Гитаристом оказался Юдалевич, а Шура, стало быть, при ём. В отступление от темы могу прибавить, что вся активная жизнь лагеря кипела в этом ряду бунгал и не затихала ни днём, ни ночью.
Помимо этих двух персон, проживали ещё муж с женой – Ларины и Белоусов Виталий, по кличке «старый», – это из иркутян, Мамаев Николай из Москвы, наши – Гена Каминский, Жора Иванов и другие достойные товарищи. Ещё инструкторы жили на втором этаже столовой, но мы к ним не ходили и ничего про них не знаем. Все ходили на «Замоскворечье». Когда не было занятий или выходов, кучковались по интересам; Юдалевич, Шваб, Котов Эдик и я, к примеру, под рюмку чая резались в «преф». Мы играли, нам мешали, мы всех шугали, дверь закрывали, но к нам опять стучали. Когда нам надоедало, мы сбегали ко мне, на третий этаж КСП (контрольно-спасательный пункт), где продолжали… но там была IMG_5978Сталина Иоакимовна, жена Славы Ляха. Жизнь была нелегка.
Гитарист Юдалевич и писатель Шевяхов на творческой дискуссии.
А про работу здесь писать не буду, это неинтересно, про неё и так все знают. Но вот один из сезонов кончился, а Шваб остался, стал важной персоной – постоянным инструктором КСП, под началом Ляха. Занял комнату на четвертом этаже КСП, с видом на Тек-тор, повесил на стенку корабельный «гюйс», память о службе и бросил рюкзак в угол.В общем прописался.
Осенью и весной все постоянные работники – В.И.Суханов, В.П.Лях, Шваб, Фредыч, Пётр Петрович, я – шабашили на ремонте помещений – ремонтировали мебель, красили, белили. Сухан с Ляхом столярничали, Фредыч «работал по камню» – облицовывал цоколи зданий рваным камнем, я заведовал промальпинизмом, т.е. с верёвок красил коньки зданий, где надо было ставить леса. Шваб был профессионалом побелки. Начинал он так: заходил в комнату, садился на что попало и закуривал. Смотрел на потолок, хмыкал, чего-то бормотал, опять закуривал, исчезал. Заходил снова, на какую-нибудь ровную поверхность ставил бутылку, минимальную закуску и звал нас с Фредычем. Начальства опасался – кто его знает, что у начальства на уме. Выпивали, закуривали. Выгонял нас и закрывал дверь. Несколько часов спустя звал обмывать, уже в приличном состоянии. Ни кистей, ни побелки, ни других причиндалов мы так и не видели, но побелено было по высшему разряду.
Зимой народ прибывал на четыре горнолыжные смены, потом, весной, две смены с геологами-геодезистами, занятия по технике передвижения в горах – так потихоньку и наступал следующий сезон.
На лыжах Шура не катался – осуществлял контроль за нами, т.е. с балкона КСП, сидя в кресле, намекал, что, может… Ну сами понимаете? Наступал новый сезон, и всё повторялось. Менялось мало чего и незначительно. Правда теперь летом, в паре с Шурой, стал работать инструктором КСП и Саша Гайсин.
Были годы активного строительства хижины на Ак-Сае, и Слава Лях не преминул использовать дармовую силу в лице своих инструкторов и примкнувшего меня, как строителя, для матобеспечения и управления процессом. Ходили мы так: грузились цементом, или чем ещё, быстро-быстро бежали до водопада с глаз Ляховых долой. Около водопада была заначка с бензином и примусом, а харчишки со склада и, ну сами понимаете, было с собой. Первым делом под шум примуса по глоточку, «расчерчивали пулю», под чаёк, часочек наслаждались благолепием, хотя и без четвёртого. Потом быстро-быстро до «автобусной остановки», перекур, «пуля», потом до «конца толкания», пуля, ну и финиш у хижины. Пулю писали короткую, десяточку без выпендрёжа, «на технику», успевали. Для современных читателей поясняю: «остановкой автобуса» называлось место на тропе перед «бараньими лбами», там, где тропа ныряет в боковой сай и выходит на скалки. На коряге был прикреплён стандартный знак остановки автобуса №4, кажется, с названием «кожзавод». (По нашим сведениям № 11 остановка Орто – Сай. Прим. Редактора)
«Конец толкания» был знаком с железной дороги, он был стырен и установлен, по-моему «сельмашевцами», в далёкие времена и установлен на гребне морены, перед выполаживанием тропы, минутах в 10–15 от хижины.
Под предлогом проверки маршрутов Шура с Сашей стали много ходить двойкой на горы и закономерно Шура стал «Мастером спорта СССР». Женился на нашей же бухгалтерше Валентине Афанасьевне, с коей мыкались они тут по квартирам, но купили «горбатый»«запорожец», а потом уехал он начальником КСП в город Ош. Так получилось, что его родня из Иркутска по какой-то программе помощи немцам вся потихоньку перебралась в Швейцарию, и его переманили туда же. Хотя Шура по-немецки ни бум-бум, устроился там неплохо, даже стал работать сварщиком. Звонил по телефону часто, звал в гости, говорил, что это и есть рай – море пива и горы сыра.
Всё было хорошо, но недолго. Последним из наших, кто видел Александра Евгеньевича живым, был Слава Мусиенко, гостивший у него проездом. И кто поверит, что в раю лучше? Мы тут…., ну, в общем не в раю, но ещё живые, а он толком и пожить по человечески не успел. Наверное, нам хорошая жизнь не на пользу, а наоборот, пример тому ещё один друг, Федоскин Саша, чуть позже уехавший в Германию и тоже ушедший совсем нестарым.
Вот такие грустные мысли и послужили поводом для моих заметок на сайте, чтобы самому успеть и оставить память о тех, кого уже нет среди нас. А главнее этого – постараться успеть написать о тех кто ещё жив-здоров, а то некрологи то писать гораздо проще, сложнее сказать хорошие слова другу при жизни. Ох, как сложнее.
Автор: Юрий Шевяхов.